Корпорации

Вы не сможете стать супербогатым, если будете соблюдать общепринятые правила

Шесть способов стать богатым

Несколько лет назад я прочитал книгу что-то типа Как стать миллиардером.
Автор проанализировал 400 самых богатых людей из списка Форбс и обнаружил что есть только несколько способов для того чтобы попасть в этот список сверхбогачей.



Первый и самый популярный способ это получить наследство и избежать налога на него.
Примеры Уолтоны (владельцы Walmart), семья Басс, братья Кох, семество Барклис.

Остальные способы:

создание конгломератов в индустрии
монопольное владение технологией
эксплуатация природных ресурсов
использование дешевой рабочей силы
кронизм (клановость, кумовство и т.д.) манипулирование чиновниками и юридической системой для получения особых преимуществ.

Если этот перечень вызвал у вас печаль и депрессию то вы не одиноки.

Большинство из нас идеалисты и хотели бы жить в обществе где правит меритократия где лучшие представители достойно вознаграждаются, а не перебиваются с хлеба на воду, но факт остается фактом чтобы достичь сверхбогатства вы просто вынуждены использовать любые способы в том числе и те, которые вредят другим людям.

Экстремальное богатство просто не может быть честно заработанным 80 миллиардеров имеют столько же, сколько 3.5. миллиарда людей т.е. почти половина населения планеты.

И так было во все времена компания Джона Рокфеллера была на пути к банкротству до тех пор пока он не начал давать откаты железной дороге.
Томас Эдисон обманул и практически уничтожил Никола Теслу, Эндрю Карнеги буквально убивал своих работников если они просили повышения зарплаты.

Какую стратегию использовал Безос?

Джеф Безос использовал практически все вышеописанные стратегии за исключением наследства (его родители, которые еще живы, дали ему 243 573 доллара на старт его компании).

Большинство поклонников Безоса верят что он разбогател потому что Амазон имеет якобы инновационную бизнес модель, но на самом деле это очень далеко от правды.

В действительности Джеф Безос стал одним из богатейших людей потому что он был первым человеком в IT, который перевооружил свою финансиализацию для того чтобы истребить своих конкурентов и уничтожить демократические принципы.

Общеизвестный факт что Амазон не является и никогда не был чем-то значительно лучше других интернет магазинов в прошлом и настоящем, он просто имел доступ к большему, чем имели другие, капиталу, который аккуратно использовал для удушения конкурентов и для усиления своей позиции по извлечению дополнительной прибыли от простых покупателей.

Эта модель, которую сейчас используют многие IT компании для очень быстрого роста.

Как монополизировать индустрию

Джеф Безос был первым, кто действительно преуспел в коварном искусстве финансиализации.
Смертельный гамбит прост:

1. Находим способ задистраптить (коренным образом усовершенствовать) какой-нибудь реальный сектор экономики.
( Например Амазон конкурировал с книжными ритейлерами, Uber/Lyft с водителями такси, Airbnb с владельцми недвижимости, Фейсбук конкурировал с создателями контента и т.д.)

2. Создаем красивый сайт/приложение, тем самым как бы вбивая огромный клин между уже существующими сервисами и их пользователями.

Затем опять соединяем работников в этом же секторе и теми же пользователями, но уже через сайт или приложение, не забывая брать свой жирный процент.

3. Создаем огромный хайп в медиа, привлекая колосальное количество денег от различных инвесторов через раунды финансирования.

4. Вместо выплаты дивидендов, используем деньги инвесторов на расширение команды и удушение конкурентов.
Также не забываем о том что быстрая экспансия позволит скрыть огромные убытки.

5. После уничтожения конкурентов и начала получения прибыли начинаем скупать небольшие новые стартапы которые могут быть конкурентами и сдерживаем демократию получая преимущества которые не могут получить маленькие компаниии.

Это ровно то что делал Амазон.
В течении 58 кварталов (14 лет!), начиная с их IPO Амазон терял деньги каждый год, тратя их на уничтожение бизнесов в реальном секторе экономики.

Airbnb еще один пример экстремально хищнической компании.
Они потеряли 135 миллионов долларов в 2015 году, 136 миллионов в 2016, 70 миллионов в 2017, 16 миллионов в 2018, 674 миллионов в 2019 и 696 миллионов в 2020.

Всего, с 2008 года, убытки Airbnb составили 2.8 миллиарда долларов.

Среди предудущих поколений бизнесменов, такой антирекорд в убытках сделал бы компанию никому не нужной и инвесторы бы ее избегали.

Но в сегодняшнем сказочном мире (на самом деле кошмарном) деструктивной финансиализации, вкупе с огромным хайпом Airbnb показывается нам как бриллиант и как компанию в которую непременно нужно инвестировать, публичная стоимость компании около 100 млрд. Долларов.
В случае Амазона стоимость компании сейчас 1.5+ триллиона долларов.

Амазон и Airbnb это не аномалии.
Lift потерял более 1 млрд долларов за год до выхода на IPO и сейчас стоит 15+ миллиардов.

По оценкам специалистов в 2018 году, 81 % американских компаний были убыточны в течении года до выхода на IPO.



Давайте будем честны это не те компании, которые обладают какими либо впечатляющими патентами на изобретения которые могут перевернуть мир.

Все их инновации привлечь деньги от инвесторов для того чтобы выжечь все поле конкуренции.

Джон Рокфеллер стал первым делать то, в чем сейчас преуспел Джефф Безос:

Один из его любимых методов борьбы с конкурентами назывался хорошо попотеть.
Метод заключался демпинге на выбранных рынках, которые вели или к банкротству конкурентов или продажи бизнеса компании Рокфеллера Standard Oil или принуждение следовать правилам, которые задавал Standard Oil.

Если это выглядит как чудовищное аморальное мошшеничество, то только потому что это таким и является.

И теперь все становится еще хуже

Сейчас Амазон публичная компания и Безос не имеет больших прав чтобы привлекать финансы для прямой войны с менее крупными компаниями.
Но на самом деле неэтичных способов много:

1. Он может продолжать скупать прибыльные компании вроде Whole Foods, IMDB, Zappos, Goodreads, Audible и массу других чтобы использовать их прибыль для бесконечной экспансии.

2. Он может продолжать заниматься деградацией гражданского общества, продолжая уходить от налогов и скрывать огромные прибыли в оффшорах. (Амазон признан самым крупным неплательщиком налогов в мире).

3. Он может вытянуть Илона Маска (из его компаний) размывая доли инвесторов через различные раунды и вторичные предложения.

Но это еще не все.

Несмотря на фактический контроль над оставшимся онлайн ритейл маркетом и рынком гроссери и рынком вебсервисов Амазон уже несколько лет предоставляет свою инфраструктуру для серверов ЦРУ Безос обратился к очень старой, но новой для него стратегии:

Кронизм (кумовство).

Величие

Ida Tarbell, отважной журналистке из начала 1900х, надоело наблюдать за тем как монополия Рокфеллера Standart Oil уничтожает тысячи малых бизнесов, устраняет конкурентов с помощью финансиализации, секретных нелегальных преимуществ, избегает уплаты налогов, как накапливается богатство за счет чужого труда и подрываются основы демократии, лоббированием политиков и проталкиванием своих марионеток в суды, сенат и конгресс.

Тарбел решила предать огласке все теневые стороны компании.

Атака Рокфеллера на демократию была исторической сенаторы, зависящие от него, пролоббировали перед президентом право на добычу нефти в индейских поселениях.
Рокфеллер помог своему бизнес партнеру Johnson Camden избраться в Сенат официально он покинул компанию, но сохранил долю в ней.
Роквеллер также помог с избранием в сенат Пейна, хотя его сын также имел долю в Стандарт Ойл.

В конце концов Ида Тарбел сумела разоблачить схему и администрация Рузвельта начала долгий судебный процесс над монополией Рокфеллера.

Как Рокфеллер, Джефф Безос знает как использовать политику для уничтожения его конкурентов, бороться с публичностью, выигрывать суды, нанимать политиков и медленно но верно разрушать демократические принципы с размахом, который и не мог себе представить Рокфеллер:

Он купил такие издания как Washington Post и Business Insider, точно также как и делал Рокфеллер.

Он переехал в Вашингтон, для присоединения к сильным мира сего, также как Рокфеллер в свое время переехал из Кливленда в Нью-Йорк.

У него лучшие в мире юристы, которые легко выигрывают все иски, точно также как это делал Рокфеллер, когда нанял легендарных юристов типа Samuel Calvin Tate Dodd и Joseph Hodges Choate.

Помимо того что на Амазоне работают сервера ЦРУ, Амазон контролирует 40% мирового облачного хостинга Apple, Netflix, Facebook, Pinterest, Slack, и еще более 1 млн. других компаний.

Амазон буквально наводнил Вашингтон деньгами, установив мировой рекорд среди лоббистов не менее 104 лоббистов борятся за преимущества для Амазона в 28 разных случаях.

И это Безос только начал свою работу.
Лоббирование Амазона растет по экспоненте:



Ida Tarbell, надо отдать ей должное, вовремя поняла гениальность планов Рокфеллера.
Она отмечала что компания Роквфеллера стала легитимно выдающейся, но также и нелигитимно выдающейся

То же самое можно сказать и об Амазоне.

Амазон стала законным образом великой компанией.

Но в то же время она и незаконно великая.

А что с Джеффом Безосом?

Сначала он был выдающимся инноватором.

Затем он стал успешным капиталистом.

Потом стал хищным корпоратом.

И теперь он становится антидемократическим государственным деятелем.

Джеф Безос, вне всяких сомнений самый опасный политик в наше время.
Почему?

Потому что, как и Рокфеллер, он стал применять грязные правила игры.

Если мы посмотрим на картину сегодняшнего мира, то мы увидим что миром правят корпорации.

Так называемые демократии захвачены копрорациями, большинство законодательной, исполнительной и судебных властей оккупированы хорошо оплачиваемыми политиками-марионетками корпоративного государства.

Никто не может сделать такого лучше без помощи IT компаний и здесь Безос король.

Безос блестяще овладел искусством финансиализации как способа убить конкурентов в IT и теперь он делает тоже самое с демократией ровно то же самое что и делал Рокфеллер в свое время.

И сотни других компаний также следуют его примеру.

Джеф Безос построил замечательную компанию, но теперь он перешел черту перешел на темную сторону если хотите когда он решил заняться угрозой экономике и демократическим принципам.

Когда остановится Джеф Безос?

Аврелий Августин сказал однажды человеческое сердце может быть удовлетворено только одной вещью всем.
Всем сексом, всеми деньгами, всей силой, всеми владениями.
Нужно поиметь все без остатка.
Только часть всего не сможет насытить человеческое сердце.
Мы так созданы мы хотим все больше и больше.

К сожалению, люди вроде Джефа Безоса просто никогда не остановятся, если их не остановить.

Существуют только три способа остановить политиков типа Джефа Безоса

Первый способ изменение законодательства.
Практически невозможный способ во времена Рокфеллера, но именно его использовали независимые политики типа Рузвельта и Тафа, которые все-таки смогли разрушить монополию Стандарт ойл.
Но давайте не будем притворятся что современные лидеры демократов или республиканцев способны хотя хотя бы на половину того что было сделано в то время.

Широко известен случай что Рузвельт вернул чек на 100 тыс долларов от компании Рокфеллера.

Для сравнения предвыборную компанию Дональда Трампа финансировали 99 миллиардеров, Джо Байдена 131.

Эта партизанская система не оставит нас в безопасности Джо Байден кажется честным человеком, но он на 100% за корпорации.

Пока Америка не проснется и не найдет третью сторону (кроме республиканцев и демократов), которая сможет запретить принимать деньги от корпораций политикам, эта дорога будет наглухо закрыта.

Второй способ но он скорее всего никогда не будет реализован силовое противостояние.

Во времена Рокфеллера потерявшие работу нефтяники жгли НПЗ, громили нефтяные терминалы, пускали под откос вагоны с нефтью и даже пытались взрывать особняки членов совета директоров.
Насилие, конечно, не способ борьбы сегодня не только потому что это глубоко аморально, но и потому что сейчас корпорации контролируют полицию, вооруженные силы и службы охраны и они будут продолжать использовать их для подавления насильственных действий.

Третий способ который почти провалился лишать финансирования крупные корпорации.
Тяжело осуществимый способ крупные корпорации банкротят или выкупают другие компании.
На самом деле большинство из нас невольные сообщники в расцвете Джефа Безоса и олигархов вроде него точно также как раньше американцы вынуждены были отапливать свои дома с помощью Стандарт Ойл, потому что Рокфеллер контролировал 90% рынка.
Именно поэтому будущее должно быть в руках локальных компаний.

Возможно всего одна вещь позволит низложить главенство корпоратократии, которая на самом деле чувствительна к радикальному сопротивлению масс:

повсеместное использование криптовалют

применение кооперативных бизнес моделей

глобальный бойкот хищнических транснациональных компаний

законы уровня штатов и городов которые бы защищали малый бизнес и локальную демократию от мультинациональных конгломераторв.

массовая налоговая забастовка.

По всей вероятности, у нас еще есть шанс иначе уже не будет способа остановить Безоса и всю корпоратократию от желания уничтожить демократию и купить всю планету.
Фактически, это почти точное описание одной части стратегического плана Безоса.

Но одно можно сказать наверняка если компании вроде Амазона и политики вроде Джефа Безоса будут продолжать использовать свой капитал и технологии для банкротства миллиардов людей, то не будет силы на земле которая бы защитила их от надвигающейся катастрофы.

Змеи как правило начинают кусаться если наступить им на шею.

Наш первый шаг помочь миру понять как стали опасны Джеф Безос и его последователи.
Тогда мы будем знать проблему и сможем изменить траекторию движения.

Газета которую купил Безос, говорит Демократия умирает в темноте.
Это правда и он это наверняка знает потому что именно он и держит нож у ее горла.

Но верно и другое

Коррупция умирает при свете.

Не только на мировом, но и на российском рынке можно заметить волну интереса к технологиям сервисных сеток, или service mesh. Ниже под катом мы разберемся, какие задачи эта технология решает, как она развивалась, а также с какими вопросами сталкиваются корпорации при адаптации Istio у себя в ИТ-инфраструктуре.




Мое знакомство с service mesh было во многом случайным, когда в 2017 году мне на глаза попался анонс о сотрудничестве Google и IBM по созданию нового open source проекта. Не сказать, что партнерства крупнейших технологических компаний редки, но именно этот случай вызвал у меня большой интерес. Во-первых, примеров взаимодействия именно компаний Google и IBM все же не так много: пожалуй, наиболее известными фактами будут работа вокруг открытой аппаратной архитектуры OpenPOWER, а также наличие сервисов IBM в Google Cloud. Во-вторых, несмотря на наличие примеров, когда и Google, и IBM развивают один и тот же open source проект (Kubernetes или TensorFlow), случаев, чтобы обе эти компании стали именно основателями проекта, очень мало, и они достаточно уникальны. И, в-третьих, наличие среди основателей проекта IBM и Google компании Lyft конкурента Uber как сервиса вызова такси, вызывало вопросы и неподдельный интерес. Тот анонс в 2017 году рассказывал о выпуске технологии Istio, предназначенной для управления взаимодействием различных сервисов. Поначалу не совсем очевидно, в чем заключается проблема и зачем создавать такой проект, так как подходов по управлению взаимодействием между сервисами было известно довольно много. Чтобы понять проблематику, стоит взглянуть на ситуацию шире и посмотреть на изменения в ИТ-архитектуре на тот момент времени.

Что такое service mesh

Причины появления и столь стремительно нарастающей популярности service mesh неразрывно связаны с изменениями в ИТ архитектуре. Представить появление service mesh без микросервисной архитектуры достаточно сложно давайте посмотрим почему. Можно долго спорить, что такое микросервисная архитектура, так как единого и устоявшегося определения нет (и вообще эта тема заслуживает отдельной статьи), но для упрощения остановимся на следующих ключевых характеристиках: это небольшие автономные части бизнес-логики, реализованные как сервисы, каждый из которых имеет свой цикл сборки и поддержки. В таком случае логично задуматься о том, как эти небольшие сервисы будут взаимодействовать друг с другом и как контролировать этот процесс. Здесь и появляется service mesh. В реальной жизни эту технологию можно сравнить с дорожным навигатором. На дорогах могут случаться различные ситуации: аварии, заторы, выход из строя светофоров, а система позволяет вам добраться из пункта А в пункт Б наиболее оптимальным способом, зная обо всех произошедших событиях.

Ключевыми задачами, которые берет на себя service mesh, являются:

• управление трафиком
• балансировка нагрузки
• обеспечение безопасности при взаимодействии сервисов
• сбор метрик и мониторинг

Другим аналогом service mesh из реальной жизни может быть служба почтовой доставки: она решает, что делать с посылкой, если вас нет дома или вы переехали, следит за безопасностью транспортировки, обеспечивает приватность передачи посылки и отслеживает статусы.

Эволюция развития service mesh

В настоящее время service mesh стал отдельным слоем и во многом стандартом де-факто современной ИТ-архитектуры на уровне инфраструктуры. Можно ли строить современные решения без service mesh и реализовывать этот функционал как-то по-другому? Конечно, да, только вопрос в удобстве, гибкости, времени реализации и дальнейшей поддержке решения. Безусловно, задачи, связанные с управлением трафика или балансировкой, можно решить самому на уровне кода для каждого из сервисов. Но так как микросервисная архитектура подразумевает существование десятков, сотен или даже тысяч различных сервисов, то реализовывать один и тот же функционал при разработке каждого из них совсем не удобно. Зачем разрабатывать один и тот же функционал десятки или сотни раз, если можно вынести его отдельно?
Первые реализации service mesh были сделаны на прикладном уровне. Самый известный пример фреймворк (или набор библиотек) Netflix OSS, доступный для использования с 2012 года. В него вошли компоненты, реализующие функционал, присущий service mesh: с помощью Eureka производится обнаружение сервисов (service discovery), с помощью Hystrix ряд паттернов обнаружений ошибок (circuit breaker), Zuul решает задачи динамической маршрутизации (dynamic routing).

На необходимость изменения этого подхода оказали сильное влияние следующие факторы:

• поддержка нескольких языков программирования и отсутствие зависимости от них
• удобство разделения прикладных и инфраструктурных задач для DevOps: возможность вносить изменения в прикладной код без влияния на инфраструктуру
• развитие контейнерных технологий

Как ни крути, Netflix OSS куда больше был интегрирован в прикладную логику сервиса, требовал использование стека технологий Netflix, имел зависимость библиотек от языка разработки и не был заточен для использования в контейнерах.
Istio как пример следующей волны эволюции технологии использует sidecar (Envoy от Lyft), то есть прокси, который располагается рядом с каждым сервисом и берет на себя функционал по управлению политиками безопасности, трафиком, сбор телеметрии и пр. Это позволяет быть нейтральным к выбору языка программирования, иметь хорошую интеграцию с Kubernetes как стандарта де-факто по оркестрации контейнерных сред и не иметь никаких зависимостей от прикладной логики сервисов. По факту именно на этом шаге эволюции технологии service mesh произошло ее окончательное выделение в отдельный инфраструктурный слой как самостоятельный уровень современной ИТ-архитектуры.

Адаптация технологии в корпоративном мире

Все большая популярность микросервисной архитектуры и контейнерных технологий и те преимущества, которые они дают, не оставили в стороне большие российские корпорации, которые начали задумываться об использовании этих подходов у себя. Вместе с этим возникает ряд вопросов по использованию service mesh и, в частности, Istio. Многие сомневаются в том, что технология достаточно зрелая для использования в корпоративном мире, что обладает достаточным функционалом и способна выдерживать большие нагрузки. Ниже будут даны ответы на пять наиболее популярных вопросов, которые нам задавали ИТ сотрудники корпораций про использование Istio, чтобы помочь убедиться в ее готовности к внедрению.

Вопрос 1: Достигла ли технология Istio достаточной зрелости для внедрения в корпорациях?

Так как мы говорим о крупных организациях, то для них вопрос зрелости той или иной технологии является одним из самых первых. Что подразумевается под зрелостью? Параметрами зрелости могут быть функциональность, стабильность работы, количество промышленных внедрений, максимальная нагрузка, а также соответствие ряду нефункциональных требований, например, по отказоустойчивости или масштабированию. Важно понимать, что для каждой компании количественные значения каждого из параметров будут своими в зависимости от ее масштабов и сценариев использования.
Что можно сказать про Istio? С точки зрения стабильности работы в мире open source немаловажным является выпуск версии 1.0, которая сообществом контрибьюторов Istio была представлена еще летом 2018 года. Примерами по использованию технологии являются уже десятки компаний, наиболее известными среди которых являются Ebay, Yahoo и банк ING. Интересными примером является история использования Istio при эксплуатации истребителя F16. Отдельно стоит выделить факт, что ведущие облачные провайдеры IBM и Google предоставляют сервисы на базе Istio для своих клиентов. Более того, Istio используется даже как часть новых open source фреймворков. Пример: Kabanero, направленный на более быструю разработку приложений поверх контейнерной инфраструктуры.

С точки зрения нефункциональных требований в корпорациях уделяется большое внимание требованиям по отказоустойчивости, и здесь Istio предоставляет большое число опций по развертыванию, как внутри одного, так и нескольких кластеров Kubernetes. Ниже в статье мы рассмотрим вопрос об опциях развертывания подробнее. Думаю, излишне говорить, что все эти аргументы однозначно позволяют судить о том, что Istio как технология достигла достаточного уровня зрелости для внедрения в корпоративном сегменте для решения бизнес-критичных задач.

Вопрос 2: Service mesh для новых сред с контейнерами, а что делать с традиционным ландшафтом на виртуальных машинах?

Service mesh принадлежит типу технологий, относящихся к cloud native, которые создавались в эру развития контейнеров. Но, вспоминая реальность ИТ ландшафта корпораций, можно заметить, что промышленных систем, работающих поверх контейнеров не так много, и корпорации стоят лишь в начале пути по их массовому использованию. Многие бизнес-критичные задачи по-прежнему работают на виртуальных машинах и здесь возникает вопрос: неужели для них нельзя использовать Istio?
Краткий ответ конечно, можно. Istio позволяет создавать разные конфигурации с использованием как контейнерной инфраструктуры, так и виртуальных машин или даже bare metal. Для связи виртуальных машин и service mesh необходимо выполнить ряд действий, например обеспечить видимость IP-адресов кластера с Istio и пр. Более подробное описание и примеры можно найти здесь.

Вопрос 3: Какую модель развертывания выбрать?

Этот вопрос, между прочим, весьма непростой и затрагивающий много областей, включая как технические вещи (нефункциональные требования по отказоустойчивости, безопасности и производительности), так и организационные (структуру команд). Какие опции развертывания возможны?

• один или несколько кластеров (мультикластер)
• один или несколько сетевых сегментов
• одна или несколько контрольных точек управления (control panel)
• одна или несколько сеток (mesh)

На текущий момент времени можно сказать, что опция мультикластерного развертывания является наиболее востребованной в корпорациях среди прочих не случайно этому аспекту уделяется большая часть работы сообщества вокруг проекта Istio. Каковы причины выбора именно этой опции? Это наличие большого количества команд разработки отдельных продуктов и систем, это необходимость развертывания в нескольких ЦОД, это разделение на зоны разработки, тестирования и промышленной эксплуатации. Из-за всех этих требований опция развертывания одного кластера даже с несколькими сервисными сетками внутри него не позволяет обеспечить необходимый уровень изоляции ресурсов.
Безусловно, внутри мультикластерного развертывания могут быть также варианты размещения контрольных панелей: не обязательно размещать одну контрольную панель на один кластер, несколько кластеров могут использовать одну контрольную панель.
На практике на определение опции развертывания уходит не одна неделя проектирования, так как архитекторам необходимо прийти к компромиссу между хорошим уровнем изоляции ресурсов и накладными расходами на взаимодействие между кластерами.

Вопрос 4: А какую нагрузку выдержит?

Так как речь идет о корпорациях, то, как правило, они обслуживают большое число клиентов и, соответственно, имеют на своих системах большие нагрузки. Поэтому вопрос абсолютно не праздный и на практике не редки случаи, когда та или иная новая технология не давала нужную производительность и не могла обеспечить предоставление сервисов компании по запросу клиентов.
Конечно, самый грамотный ответ на этот вопрос: зависит от множества факторов. То, как развернута система, какие требования по отказоустойчивости или изоляции, какая версия технологии используется все эти факторы оказывают прямое воздействие на производительность. Но вряд ли этот ответ способен дать хоть какие-то оценки, поэтому посмотрим на уже имеющийся опыт других компаний. К сожалению, в открытых источниках сложно найти детальную информацию от компаний по их опыту использования Istio, но на различных встречах, митапах или конференциях уже в начале 2019 года одной из компаний в области информационной безопасности были представлены цифры в десятки тысяч транзакций в секунду (TPS) системы, использующей Istio. Многие корпорации провели пилотные проекты и получили результаты в несколько сотен транзакций в секунду. Много это или мало? Для примера, только несколько крупных банков России имеют нагрузки в несколько тысяч TPS на своих ИТ системах, поэтому оценка даже в несколько сотен TPS с лихвой покроет подавляющее большинство задач любой корпорации.

Вопрос 5: Когда будут нужные нам фичи?

Во время внедрения Istio технические специалисты организаций часто обращаются в IBM как к компании-основателю проекта с вопросами о сроках реализации конкретных новых фич технологии.

На этом вопросе можно хорошо показать разницу между проприетарным программным обеспечением от какого-либо вендора и миром open source. Многие корпорации с точки зрения своих ожиданий одинаково относятся и к тем, и другим технологиям, хотя в ряде моментов различия достаточно большие и ждать такой же ответственности от участников open source проекта, как от компании-производителя коммерческого ПО, странно. Безусловно, за большинством успешных open source проектов стоит одна или несколько компаний, которая, как правило, и является основателем. Но в отличие от коммерческого ПО, компания-основатель не может просто так взять и добавить фичу в проект без обратной связи от других контрибьюторов. Здесь есть и свои плюсы, и минусы. Бывали случаи, когда один из контрибьюторов брался за реализацию конкретной фичи, в которой были заинтересованы многие участники проекта, но срывал сроки из-за занятости и болезни, отодвигая релиз на несколько месяцев вперед. Поэтому в случае open source проекта гарантировать выход конкретной фичи в конкретный срок намного тяжелее, чем в случае с коммерческим ПО. С другой стороны, нет такой прямой зависимости от решения одной компании, так как реализацию может взять на себя другой участник проекта.

Поэтому четкого ответа на этот вопрос не существует, но есть ряд рекомендаций, которые позволят держать руку на пульсе происходящего в open source проекте. На примере Istio cписок рабочих групп проекта известен, их встречи и протоколы обсуждений открыты, доступна возможность задавать вопросы и описывать проблемы во всех этих, а также многих других вещах представители корпораций могут участвовать. В текущий момент времени корпорации крайне осторожно принимают участие в жизни сообщества, и очень хочется надеяться, что в ближайшее время этот тренд изменится.

Вместо заключения

Что можно сказать в итоге? Несмотря на то, что Istio достаточно молодая технология, ее текущий уровень зрелости и существующий функционал полностью отвечают требованиям корпораций. Видно, что среди крупных российских компаний интерес к Istio за последний год существенно вырос и все больше и больше ИТ команд начинают свои первые проекты, а ряд из них уже использует технологию в промышленной среде.
Для тех, кто хочет видеть Istio не только в своих ИТ системах, но и на полке или столе, мой коллега создал модель парусника как копию логотипа Istio для распечатки на 3D-принтере, которую можно скачать здесь.

Альфа-банк надежен, как танк,
А Гамма-банк надежен как банк!

Виктор Пелевин, Числа

Когда в разговорах возникает фраза банковская система, воображение рисует сверхнадёжную систему, построенную на самом дорогом оборудовании, кластеризованную на всех возможных уровнях и ограждённую от окружающего мира доступными и недоступными средствами защиты. Действительно, такие системы существуют. Но



Если посмотреть вакансии разработчиков в банке, то вполне можно увидеть там среди требований знания Cassandra, MongoDB и других платформ, которые никак не внушают мыслей о 100% доступности. Да и такие СУБД как Oracle или Microsoft SQL Server где-то устанавливают на кластер из дорогих серверов, подключённых к самым надёжным и высокопроизводительным массивам, а где-то на обычную виртуальную машину в ферме из самого что ни на есть commodity.

Причины очевидны избыточные решения дороги. Но как найти компромисс между стоимостью платформы и её надёжностью?


Давным-давно, когда информационных систем на предприятии было немного, инфраструктура для каждой системы была произведением искусства. Со временем систем стало больше, поддерживать несколько сотен разных конфигураций оборудования и программного обеспечения стало накладно, и инфраструктурные подразделения пришли к стандартизации. Например, набор инфраструктурных решений для реляционной СУБД, которые могут использовать приложения, может выглядеть так:

• серверы класса hi-end с дисковыми массивами класса hi-end плюс синхронная репликация;
• серверы класса midrange с дисковыми массивами класса midrange плюс синхронная репликация;
• серверы класса midrange с дисковыми массивами класса midrange плюс асинхронная репликация;
• commodity-серверы с дисковыми массивами класса midrange без репликации.

Как же теперь выбрать конфигурацию для конкретной базы данных, принадлежащей конкретному приложению?

Можно составить список самых важных приложений, которые должны работать во что бы то ни стало. При этом возникает две проблемы:

Конфигурация оборудования для оставшихся приложений зависит от веса владельца системы. В результате какой-нибудь сервис электронных больничных листов работает на самом дорогом оборудовании, потому что это любимое детище главного бухгалтера, с которым никому не хочется ссориться. Налицо неразумная трата денег.

Некоторые приложения могут не войти в список самых важных потому, что про них не подумали. Например, все помнят про процессиниг банковских карт, но никто не помнит про проверку клиентов по чёрным спискам, которая должна работать при каждой операции. В результате отказ такой системы становится неприятной неожиданностью и приводит к серьёзным проблемам.

Существует формальная методика, позволяющая сделать правильный выбор и защитить то, что нуждается в защите, не переплатив за то, за что можно не переплачивать.

Для начала вводится классификация приложений по уровню критичности. Как правило, этих уровней четыре. Называться они могут, например, так:

• Platinum;
• Gold;
• Silver;
• Bronze.

Или так:

• Mission critical;
• Business critical;
• Business operational;
• Office productivity.

Эти четыре уровня прекрасно ложатся на 4 разных конфигурации инфраструктуры. Осталось только отнести каждое приложение к нужному классу.

При оценке важно соблюдать два правила:

Систему оценивает бизнес, а не обслуживающее её подразделение IT. Критичность не должна определяться тем, насколько долго или трудоёмко обслуживание системы. Единственный критерий убытки, которые понесёт бизнес от простоя системы.

Формулировки вопросов, формирующих оценку, должны предусматривать возможность верификации ответов. Разумеется, критерии всё равно основаны на экспертной оценке, но эксперт, по крайней мере, может объяснить, почему он поставил именно такую оценку.

Что определяет уровень критичности?

• Приоритет обслуживания при массовых инцидентах. Безусловно, любую систему нужно восстанавливать после аварии, но если авария задела несколько систем, то сначала нужно восстановить наиболее критичные.
• Типовые значения SLA (service level agreement). Если простой системы приносит убытки, то правильный путь не жаловаться на администраторов, а повышать её уровень критичности.
• Стандартные инфраструктурные решения. Каждое из перечисленных выше решений обладает определёнными характеристиками надёжности, обеспечивающими скорость восстановления при сбоях, а также определённой стоимостью.

В мировой практике сложилось примерно такое распределение:



Это не значит, что на вашем предприятии распределение систем по классам должно быть именно таким. Но в любом случае если в класс Mission critical попало больше 15% эксплуатируемых систем, это повод серьёзно задуматься.

На вопрос насколько нужна та или иная система, любой владелец ответит очень. Следовательно, нужно задавать другой вопрос: а что случится, если система остановится? Класс критичности системы зависит от тяжести последствий остановки системы и скорости их наступления.

Давайте рассмотрим несколько банковских систем.

Расчётная система обеспечивает (сюрприз!) расчёты между клиентами юридическими лицами. Если вдруг крупный корпоративный клиент не сможет сделать платёж контрагенту, то банк потеряет весьма существенную сумму, поэтому расчётная система, без сомнения, попадёт в высший класс критичности.

Возьмём карточный процессинг. Если сотня-другая клиентов не смогут расплатиться картой, потери банка будут невелики, но такой массовый отказ в обслуживании недопустим сам по себе.

Теперь возьмём систему, которая ведёт вклады. Если остановится эта система, то убытки банка вновь будут невелики, а отказ в обслуживании не будет столь массовым, как в случае процессинга. Но нужна ли нам передовица в газете с заголовком Банк отказывается выдавать вклады? Вопрос риторический.

Наконец, возьмём главную бухгалтерскую книгу. Если вдруг с ней что-то случится, то клиенты ничего не заметят, т.к. эта система в обслуживании клиентов вообще не участвует. Но стоит задержать сдачу баланса, как санкции Центробанка не заставят себя ждать.

Итак, негативные последствия от простоя системы можно разделить на 4 класса:

• Экономические (непосредственные убытки);
• Клиентские (отказ в обслуживании);
• Репутационные (негативные реакции в средствах массовой информации);
• Юридические (от предупреждений и штрафов до судебных исков и отзыва лицензии).

Для каждого класса последствий следует сформулировать критерии тяжести и присвоить им оценки от 0 до 4. Например, таблица может выглядеть так:


Разумеется, все цифры условны, все методики подсчёта основываются исключительно на экспертной оценке, а простор для споров, что считать региональными СМИ и как относиться к негативным статьям в популярных блогах, поистине безграничен. Но в крупной корпорации наверняка найдётся и юридический отдел, и PR-служба, которые с готовностью выскажут компетентное мнение.

Следующим шагом нужно выбрать временные интервалы, на которых мы будем оценивать убытки. Например, час, 4 часа, 8 часов, 24 часа. Эти интервалы произвольны и не имеют никакого отношения к SLA, заключённым на оцениваемые системы. Хотя в дальнейшем было бы правильно привязать типовые SLA именно к этим интервалам.

Теперь владелец каждой системы заполняет матрицу из 16 клеток. В таблице ниже числа даны для примера. Единственное, что принципиально важно, оценка последствий для более длинного интервала не может быть меньше, чем оценка для более короткого интервала.


Чтобы из этой матрицы получить окончательную оценку, осталось выполнить три шага.
Шаг первый для каждого временного интервала выбираем максимальную оценку:


Шаг второй: по матрице транслируем полученные оценки в классы критичности:


Для данной системы получаем следующие оценки:


И, наконец, из всех полученных оценок выбираем максимальную в данном случае оцениваемая система должна быть отнесена к классу Business critical.

Получив эти оценки, мы вполне можем обоснованно выбирать для каждой системы то или иное инфраструктурное решение.

Осталось несколько нюансов, без которых описанная методология была бы неполной.

Если система обеспечивает работоспособность другой системы, то её класс критичности не может быть ниже, чем класс зависимой системы. Например, Active Directory вообще никак не относится к бизнесу. Но если вдруг она встанет, то последствия для многих бизнес-приложений будут самые печальные, и поэтому AD однозначно относится к классу Mission critical.

Убытки, понесённые в результате простоя системы, не могут быть ниже, чем убытки, нанесённые прерыванием бизнес-процесса, который эта система обеспечивает. В свете этого правила очень интересно бывает оценить корпоративную систему электронной почты, ибо внезапно оказывается, что на неё завязан обмен критичной информацией.

Если в компании одну систему используют несколько блоков, и оценки этих блоков для системы отличаются, то следует использовать максимальную оценку. Мало того, даже критерии оценки могут быть разными. Так, например, оценка невозможности обслужить одного клиента может сильно отличаться в зависимости от того, что это за клиент обычный физик, VIP или крупный корпоративный клиент.

Снабдите свои системы ярлыками и да будет ваша инфраструктура не менее надёжна, чем нужно, но и не дороже, чем можно!

Это ж надо, ни к кому не обращаясь, громко сказала она. Это ж надо! Так прямо и написано главной задачей общества является извлечение прибыли винтересах акционеров. Ну вы подумайте! Ничего не боятся!

Юлий Дубов, Меньшее зло

Увидев такой заголовок, вы наверняка уже решили, что статья или глупость, или провокация. Но не спешите с выводами: сотрудникам крупных корпораций, в особенности корпораций сгосударственным участием, довольно-таки часто приходится сравнивать разные платформы, втом числе и совершенно разные например как те, что вынесены в заголовок.



Конечно, СУБД так никто не сравнивает, ибо их сильные и слабые стороны хорошо известны. Как правило, сравнению подлежат платформы, решающие какую-либо прикладную задачу. Встатье я покажу методику, которая при этом используется, на примере баз данных как предмета, не понаслышке знакомого читателям Хабра. Итак,

Мотивация

Когда вы начинаете учебный проект или проект-хобби, мотивация для выбора платформы может быть самой разнообразной: эту платформу я лучше всего знаю, с этой мне интересно разобраться, здесь лучшая документация В случае коммерческой компании критерий выбора один: сколько придётся заплатить и что я за эти деньги получу.

Естественно, хочется заплатить поменьше, а получить побольше. Однако необходимо решить, что важнее меньше заплатить или больше получить, и приписать каждому узлу вес. Допустим, что нам важнее качественное решение, чем дешёвое, и припишем узлу Стоимость вес 40%, а узлу Возможности 60%.



В крупных корпорациях обычно всё наоборот вес стоимости не опускается ниже 50%, а может быть и больше 60%. В модельном примере важно лишь то, что суммарный вес дочерних узлов любого родительского узла должен быть 100%.

Отсекающие условия

Сайту db-engines.com известно около 500 систем управления базами данных. Естественно, если выбирать целевую платформу из такого количества вариантов, то может получиться обзорная статья, но не коммерческий проект. Для того, чтобы сократить пространство выбора, формулируются отсекающие критерии, и если платформа этим критериям не удовлетворяет, то она не рассматривается.

Отсекающие критерии могут относиться к технологическим особенностям, например:

• ACID-гарантии;
• реляционная модель данных;
• поддержка языка SQL (обратите внимание, это не то же самое, что реляционная модель);
• возможность горизонтального масштабирования.

Могут быть критерии общего характера:

• наличие коммерческой поддержки в России;
• открытый исходный код;
• наличие платформы в Реестре Минкомсвязи;
• наличие платформы в каком-нибудь рейтинге (например, в первой сотне рейтинга db-engines.com);
• наличие экспертов на рынке (например, по результатам поиска названия платформы врезюме на сайте hh.ru).

В конце концов, могут быть критерии, специфичные для предприятия:

• наличие специалистов в штате;
• совместимость с системой мониторинга X или с системой резервного копирования Y, накоторую завязано всё сопровождение...

Самое главное, чтобы список отсекающих критериев был. В противном случае обязательно найдётся какой-нибудь эксперт (или эксперт), пользующийся особым доверием руководства, который скажет да что ж вы не выбрали платформу Z, я знаю, она лучшая.

Оценка стоимости

Стоимость решения складывается очевидно из стоимости лицензий, стоимости сопровождения истоимости оборудования.

Если системы примерно одного класса (например, MicrosoftSQLServer и PostgreSQL), то для простоты можно считать, что количество оборудования для того и другого решения будет примерно одинаковым. Это позволит не оценивать оборудование, сэкономив тем самым массу времени и сил. Если же приходится сравнивать совершенно разные системы (скажем, Oracle vs. Redis), то очевидно, что для корректной оценки необходимо сделать сайзинг (расчёт количества оборудования). Сайзинг несуществующей системы занятие весьма неблагодарное, поэтому такого сравнения всё же стараются недопускать. Сделать это просто: в отсекающих условиях пишутся нулевая потеря данных и реляционная модель или же наоборот нагрузка от 50 тысяч транзакций в секунду.

Для оценки лицензий достаточно запросить увендора или его партнёров стоимость лицензии нафиксированное количество ядер и поддержки на фиксированный срок. Как правило, укомпаний уже выстроены прочные отношения с вендорами программного обеспечения, и если отдел эксплуатации БД не может ответить на вопрос о стоимости самостоятельно, то для получения этой информации достаточно одного письма.

У разных вендоров могут быть разные метрики лицензирования: по количеству ядер, объёму данных или количеству узлов. Standby-база может быть бесплатной, а может лицензироваться так же, как и основная. Если только обнаружились какие-то различия в метриках, придётся детально описывать модельный стенд и считать стоимость лицензий для стенда.

Важный момент для корректного сравнения одинаковые условия поддержки. Скажем, поддержка Oracle стоит 22% от стоимости лицензии вгод, а за поддержку PostgreSQL можно неплатить. Корректно ли так сравнивать? Нет, потому что у ошибки, которая не может быть устранена собственными силами, совершенно разные последствия: в первом случае специалисты поддержки быстро помогут её устранить, а во втором случае есть риск задержки проекта или простоя готовой системы втечение неопределённого срока.

Уравнять условия расчёта можно тремя способами:

1. Использовать Oracle без поддержки (в реальности такого не бывает).
2. Купить поддержку на PostgreSQL например, у компании Postgres Professional.
3. Заложить в расчёт риски, связанные с отсутствием поддержки.

Например, расчёт рисков может выглядеть так: в случае неустранимого сбоя базы данных простой системы составит 1 рабочий день. Планируемая прибыль от использования системы 40млрд монгольских тугриков в год, частота аварий оценивается как 1/400, таким образом, риск отсутствия сопровождения оценивается примерно в 100 млн монгольских тугриков в год. Очевидно, что планируемая прибыль и оценочная частота аварий величины виртуальные, но гораздо лучше иметь такую модель, чем не иметь никакой.

В действительности система может быть слишком важна, и репутационные потери отдлительного простоя окажутся недопустимыми, поэтому поддержка потребуется. Если же простой допускается, то отказ от поддержки иногда может быть неплохим способом сэкономить.

Допустим, что после всех расчётов стоимость эксплуатации платформы A в течение 5 лет оказалась 800 млн монгольских тугриков, стоимость эксплуатации платформы B 650млн тугриков, а стоимость эксплуатации платформы C 600млн тугриков. Платформа C как победитель получает за стоимость полновесный балл, а платформы A и B чуть меньше, пропорционально тому, во сколько раз они дороже. В данном случае 0.75и 0.92баллов соответственно.

Оценка возможностей

Оценка возможностей делится на множество групп, количество которых ограничено лишь фантазией того, кто делает оценку. Оптимальным вариантом кажется деление возможностей покомандам, которые этими возможностями будут пользоваться; в нашем примере это разработчики, администраторы и офицеры информационной безопасности. Допустим, что веса этих функций распределяются как 40:40:20.

К функциям разработки можно отнести:

• удобство манипуляции данными;
• масштабирование;
• наличие вторичных индексов.

Список критериев, как и их веса, очень субъективны. Даже при решении одной и той же задачи эти списки, веса пунктов и ответы будут существенно отличаться в зависимости от состава вашей команды. Так, например, Facebook для хранения данных использует MySQL, а Instagram построен на базе Cassandra. Вряд ли разработчики этих приложений заполняли такие таблицы. Можно лишь догадываться, что Марк Цукерберг выбрал полноценную реляционную модель, заплатив за это необходимостью прикладного шардирования, в то время как Кевин Систром заложил масштабирование средствами платформы, пожертвовав удобством доступа к данным.

К функциям администрирования относятся:

• возможности системы резервного копирования;
• удобство мониторинга;
• удобство управления мощностями дисками и узлами;
• возможности репликации данных.

Обратите внимание, что формулировки вопросов должны допускать количественную оценку. Можно даже договориться, как оценивать ту или иную функцию. Давайте, например, попробуем поставить оценки инструментам резервного копирования на примере инструментов, поставляемых с СУБД Oracle:


Если чёткие критерии оценки отсутствуют, имеет смысл попросить нескольких экспертов выставить оценки, а затем их усреднить.

Наконец, просто перечислим функции информационной безопасности:

• наличие политик управления паролями;
• возможность подключения внешних средств аутентификации (LDAP, Kerberos);
• ролевая модель доступа;
• возможности аудита;
• шифрование данных на диске;
• шифрование при передаче по сети (TLS);
• защита данных от администратора.

Тестирование производительности

Отдельно хотелось бы предостеречь от использования в качестве аргументов результатов каких-либо нагрузочных тестов, сделанных не вами.

Во-первых, структура данных и профиль нагрузки тестируемых приложений могут существенно отличаться от той задачи, которую собираетесь решать вы. Лет 10-15 назад производители баз данных любили щеголять результатами, достигнутыми в тестах TPC, но сейчас уже, кажется, никто невоспринимает эти результаты всерьёз.

Во-вторых, производительность системы достаточно сильно зависит от того, под какую платформу изначально написан код и на каком оборудовании проводился тест. Мне приходилось видеть множество тестов, где Oracle сравнивали сPostgreSQL. Результаты от безоговорочного превосходства одной системы до столь же безоговорочного превосходства другой.

И наконец, в-третьих, вы ничего не знаете о том, кто проводил тест. Важна как квалификация, влияющая на качество настройки ОС и платформы, так и мотивация, влияющая на результаты теста сильнее, чем все остальные факторы вместе взятые.

Если производительность является критически важным фактором, проведите тест самостоятельно, желательно с участием специалистов, которые будут настраивать и поддерживать промышленную систему.

Результат

Наконец, результатом всей проделанной работы должна стать электронная таблица, где все оценки сведены, перемножены и просуммированы:



Как вы понимаете, изменением весов и корректировкой оценок можно добиться любого требуемого результата, но это уже совсем другая история

В начале марта мы писали о том, что цены на SSD и DRAM продолжают расти, и это явно долгосрочный тренд: в ближайшем времени падения явно не будет. Всего за месяц стоимость чипов DDR4 увеличилась сразу на 7%, а DDR2 так и вовсе на 10%. И это только за один месяц. За квартал или, тем более, год показатели просто зашкаливают.

Основные игроки отрасли объясняют подорожание дефицитом исходных материалов, проблемами с COVID-19, погодными условиями и, главное, очень высоким спросом на электронные компоненты. Но верят этим объяснениям не все. На днях американская юридическая компания Hagens Berman подала коллективный иск от имени потребителей против трех крупнейших производителей оперативной памяти: Samsung Electronics, SK Hynix и Micron Technology.

Что именно подорожало?

Практически все виды памяти, включая DDR4, DDR3 и DDR2. Причем сильнее всего дорожают предыдущие поколения памяти, поскольку производители обычно акцентируют внимание на новых системах. Но теперь, после того как DDR2 объемом в 1 ГБ подорожали сразу на 10,1% за месяц, некоторые компании стали модифицировать производство, снижая выпуск DDR4 и DDR3 в угоду DDR2.

Соответственно, началось более активное подорожание DDR4 с DDR3. Корпорация Samsung решила повременить с модернизацией производства DDR-чипов, продолжив выпускать DDR3. В SK Hynix поступили так же. Компания Micron заявила о намерении повысить объем производства как старых, так и новых планок памяти.


В итоге крупные и мелкие заказчики покупают все, что есть в наличии, стремясь избежать нехватки DRAM для собираемых устройств. Во втором квартале этого года ожидается подорожание и новых, и старых видов памяти. Эксперты считают, что DDR4 может подорожать на 15% и выше. Стоимость чипов памяти для серверов и вовсе увеличится на 20%.

Корпоративные заговоры и картельные сговоры

Да, не все согласны с доводами производителей в плане причин подорожания памяти. Конечно, рост цен начался не на пустом месте, определенные факторы, приводящие к увеличению себестоимости производства, есть. Но эти факторы не настолько сильные, чтобы говорить о настолько бурном росте.

В итоге потребители подали в суд на Samsung Electronics, SK Hynix и американскую Micron Technology. Причина: общая доля рынка чипов памяти, занимаемая тремя корпорациями, почти равна 100%. На долю этих компаний приходится 42,1%, 29,5% и 23% рынка памяти соответственно вкупе это около 95%. Есть и другие производители, но их значение пока невелико, как и доля рынка.

В иске Hagens Berman указывается, что цены на память поднялись в два раза за короткий период времени (какой именно, не указывается), что привело к проблемам в потребительском сегменте. Стоит отметить, что иск подан от лица американских потребителей.

Ответчики уже успели прокомментировать ситуацию со своей стороны. По их словам, нет никакой монополизации рынка, это во-первых. Компании стали успешными и получили большую долю рынка благодаря своей активной работе. Во-вторых, картельного сговора тоже нет. Конечно, производители взаимодействуют между собой, но эти отношения носят исключительно рыночный характер.

Что будет дальше?

Компания Hagens Berman уже подавала аналогичные иски против тех же игроков рынка памяти в 2018 и 2019 годах. Суд пока рассмотрел и отклонил иск от 2018 года. Сейчас рассматривается иск 2019 года и начинает рассматриваться новый иск. Стив Берман (Steve Berman), управляющий партнер Hagens Berman, считает, что эти три компании участники картельного сговора, которые используют свое положение для увеличения стоимости продукции.

Сейчас, когда память начала дорожать активнее, чем когда бы то ни было, суд, возможно, примет во внимание доводы юристов. А может быть, и нет, ведь корпорации договариваются о подобных вещах, когда риска быть пойманными за руку нет или почти нет. Сейчас, несмотря на все аргументы Hagens Berman, вероятность наказания монополистов не очень велика. Но все же она отлична от нуля.

В любом случае, если цены станут расти и дальше, то недовольных будет гораздо больше. К их числу присоединятся государства. Подобное уже случалось, причем в ситуации с куда более скромным ростом цен. Чиновники Китая в 2018 году провели несколько встреч с руководителями Samsung и Micron, после чего рост цен несколько успокоился.

В любом случае, ситуация очень тяжелая и предпринимать что-то нужно. Стоимость электронных компонентов глобальное явление, здесь не только DRAM, но и процессоры, видеочипы, а теперь и SSD. Если ничего не сделать на текущем этапе, то уже через пару месяцев может быть слишком поздно. Есть надежда на то, что суд Калифорнии, в который подан иск, это осознает и прислушается.

Если вы ещё не заметили интернет уже не та либертарианская утопия, свободное конкурентное пространство и стартовая площадка с равными условями для каждого.

Такое время было, но прошло: расцвет эпохи гиков в интернете пришёлся на нулевые годы XXI века. Десятые годы стали эпохой транзита от изобретателей к маркетологам, предпринимателей к менеджерам, стартапов к корпорациям, конкуренции к монополизации.

Символическим концом этого транзита можно считать 2018 год, когда Google официально отказался от своего знаменитого морального императива Don't be evil. Вместо него теперь на главную Google в пору вешать не менее знаменитое Greed is good.

На смену интернету романтического предпринимательства приходит интернет крупного капитала. Вместо старого-доброго единства ты и я одной крови, гик и юзер, стартапер и пользователь, произошло расслоение на антагонистичные сущности: корпорации против пользователей. Причём, слово пользователи уже начнает казаться некоторым анахронизмом, потому что интернет уже перестал быть инструментом, которым люди пользуются.


Трон: наследие: битва пользователя против программы

Современный интернет всё больше опирается не на возможность быть полезным людям, а пользоваться ими. Польза для юзера уже не основная их задача, а инструмент, помогающий приманивать людей побольше и удерживать их подольше, чтобы пользоваться ими.

Интернет всё больше превращается в место, где основным товаром становятся не цифровые продукты и сервисы, произведённые умом, трудом и талантом разработчиков, а сами пользователи. Которые из пользователей превращаются в пользуемых.

Сам по себе углубление симбиоза юзеров и сервисов, когда уже непонятно, кто кем пользуется закономерное следствие развития и усложнения интернета. Проблемой является одностороннесть нового формата отношений, когда корпорации уже адаптировались и превратили своих юзеров в товар, а юзеры всё ещё пребывают в иллюзии, что это они пользуются, например, Фейсбуком, а не Фейсбук пользуется ими.

И вся эта иллюзия густо увита плющом лицемерия, чтобы сохранять её от разоблачения подольше. Уважение к пользователям сменилось пиаром. Те же Гугл и Фейсбук замешаны одновременно в скандалах, связанных с нарушениями прав человека в одних частях света (Китай и Мьянма, например) и символических жестах, поддерживающих SJW-повестку в других в основном, у себя дома, в США. Первое just a business. Второе пиар. Потому что пиар на правах человека обходится куда дешевле, чем следование им.

Но даже если ограничиться самой природой отношений пользователей и платформ, вмсто баланса интересов сторон там полное доминирование корпораций с их платформами и экосистемами.

Google и Яндекс продают пользователям платные сервисы, но при этом не прекращают датамайнить из них все соки. Яндекс, например, тренирует распознавание картинокна содержимом личных фотоальбомов на Диске.

Facebook даже не скрывает, что их бизнес это пользователи, а не сервис, не предлагая платной версии без рекламы даже опционально. Бесплатность красивое прикрытие для неприглядной реальности, в которой платный пользователь приносит лишь фиксированный доход, тогда как способы зарабатывать на бесплатном пользователе ограничены только изобретательностью их менеджеров.

Пользователи уже давно не гости на этом бесплатном празднике жизни в гостеприимном доме, а его главное блюдо.

Самый приличный подход (относительно других акул интернет-капитализма) у компаний типа Apple и Spotify, которые продолжают продавать железо и сервисы пользователям, а не покупать за железки и сервисы пользователей, чтобы перепродавать их всем остальным. Но эта разница не так значительна в более широком контексте. Все эти корпорации от Google до Apple, от Amazon до Яндекса участвуют в одном проекте по экосистемизации пользователей.

Экосистемизация это горизонтальное расширение бизнесов до уровня мультиплатформ, которые задействованы в как можно большем количестве повседневных задач своих пользователей.

Это повышает ценность как цифрового профиля каждого индивидуального юзера за счёт многообразия видов собираемой о нём информации, так и повышает, в перспективе, стоимость его перехода на другую платформу.

Дело не только в переносе данных как таковых. Компании удерживают пользователей мягкой силой. Комфорт, создаваемый внутри экосистемы таков, что при попытке покинуть её например, заменив iPhone на Android или Mac на Windows, пользователь сразу ощущает его потерю в мелких деталях вроде простоты различных синхронизаций. Таким образом, чтобы перейти в уютный комфорт другой экосистемы ему надо или обновлять весь парк электроники разом или оставаться дома.

Отличаются только способы вовлечения пользователей в этот проект бесплатно и с рекламой или за деньги и без но направление одно.

Экосистемизация цифровой аналог крепостного права. Крепостное право тоже начиналось как некое партнёрство между землевладельцем (платформой) и крестьянином (пользователем). Помещик давал крестьянину землю, крестьянин производил для помещика продукт, а взамен пользовался относительной деловой свободой например, он мог раз в год разорвать контракт и перейти к другому помещику (Юрьев день).

Проблема этих отношений была в том, что отдельный крестьянин имел гораздо меньше влияния на помещика, чем отдельный помещик на крестьянина.

У крестьян просто не было выбора: вся земля принадлежала помещикам (речь обо всех крупных землевладельцах, включая Церковь и царя). И это давало помещикам все возможности для того, чтобы по чуть-чуть сдвигать баланс интересов всё более и более в свою пользу, пока это не привело к закономерному итогу: полному закрепощению крестьян, поставившему их фактически в рабское положение.

То же самое происходит сейчас в интернете: интернет-корпорации не просто растут за счёт новых пользователей и бизнесов они вытесняют с рынка существующие компании, заполняя собой всё пространство и выдавливая не только конкурентов, но и саму возможность конкуренции.

Наглядный пример, как это работает Amazon, каждый новый сортировочный центр которого напалмом выжигает весь малый бизнес в округе. Причём, это не только побочный эффект их функционирования, но и целенаправленная политика: известны случаи, когда Amazon просто повторял линейку товаров представленных у них продавцов, и дублировал её по демпинговым ценам, фатически, отжимая у них бизнес-нишу.

Amazon может себе это позволить не только потому, что это маркетплейс, но и потому, что ему доступна закрытая информация о бизнес-процессах своих мерчантов. К вопросу о ценности информации и рисках бесконтрольного доступа к ним. Джефф Безос сейчас самый богатый человек в мире.

То есть, либертарианская утопия раннего интернета на наших превращается в его кошмар наяву мир, поделённый между монополиями.

Сама история успеха этих компаний и их лиц от Гейтса до Цукерберга, от Джобса до Маска тоже продукт пиара, современное мифотворчество с современными богами и титанами, поднявшими Землю на плечи исключительно своим умом, трудом и талантом. Эти мифы основаны на реальных событиях, а нужный эффект достигается игнорированием не укладывающихся в нарратив деталей, которые бы размывали эпичные образы. Так натуральнее.

Мифы эти служат маяком надежды для предпринимателей и разработчиков по всему миру. Тогда как в реальности бизнесы, история возникновения которых овеяна романтикой первопроходцев: выросли в гараже, начались в комнате общежития и добились успеха, в своём успехе доросли до таких размеров, что повторение их пути теперь становится в принципе невозможным. В лучшем случае один из гигантов вас заметит и купит. Теперь это новая парадигма успеха: не начать своё хозяйство, а уйти к помещику посолиднее.

В этом смысле, изобретение интернета напоминает историю колонизации Америки европейцами (с той лишь разницей, что в интернете до его открытия никто не жил): пространством неограниченных возможностей Новый свет был только до какой-то поры, пока империи его между собой окончательно не поделили.

Конечно, есть и другая сторона медали. Прогресс, улучшение пользовательского опыта (внутри экосистем и правда с каждым годом всё комфортнее и уютнее!). Тренировка на пользовательских файлах развивает нейросети. А рекламщики, узнавая своих потребителей всё ближе, делают рекламу боеле адресной а значит, и менее раздражающей. Идеальная реклама та, что вообще не воспринимается как реклама, а кажется полезным советом, данным как раз вовремя. Так что и тут тотальный контроль платформ окутан мягким одеялом комфорта, обещающего уменьшение раздражения от рекламы.

Развитие платформ, сервисов, технологий, выравнивание и углубление коммуникаций между людьми на всей планете это, возможное, главное достижение современного мира, обещающего не шаг, а рывок в развитии человеческой цивилизации.

Проблема не в благах прогресса они бесспорны. Проблема в том, как эти блага в новом чудном, намного более комфортном, прозрачном и оцифрованном мир будут распределены.

Бесконтрольный рост мегакорпораций, консолидация и монолизация бизнесов и платформ рисуют картину нарастающего перевеса одной стороны, корпоративного меньшинства, новой интернет-аристократии, формирующейся у нас на глазах.

Считанное число бизнес-гигантов будут контролировать большую часть интернета 1) как рынка (то есть, его пользователей), 2) как бизнеса (задрав цену выхода на рынок для конкурентов до заоблачных высот), 3) как ресурса (в первую очередь, финансового, аккумулируя полученную таким образом гигантскую прибыль на своих счетах). Оффшорных, кстати. Зарабатывая деньги в одних юрисдикциях, хранить компании предпочитают их в других.

Проблема в том, что все эти корпорации выросли на почве, обильно удобрённой деньгами налогоплательщиков. Та часть, о которой забывают мифотворцы титанов Кремниевой долины это государственные инвестиции в образование (Кремниевая долина корнями уходит в Стэнфорд) и денежный дождь госзаказа, начавшийся в годы Холодной войны, и не иссякший до сих пор.

Рунет уходит корнями в Холодную войну так же, как и Долина. Либертарианская утопия Рунета нулевых строилась на бетонной подушке советского образования. Особенность инвестиций в человеческий капитал, включая образование его отложенный эффект. Рунет (и вся русскоязычная часть Долины) это самый яркий пример этого эффекта, поднятого плечах выпускников (а теперь и выпускниках выпускников) советского физмата.

Пока в политике шла Холодная война, внутри и СССР, и США шли одинаковые процессы: массированные госинвестиции во всеобщее (почти) бесплатное образование и фундаментальную науку, осуществлявшиеся скучными бюрократами и строгими военными. И в СССР, и в США это делало государство. В Холодной войне одна сторона проиграла, другая победила. Однако в образовании и науке выиграли обе. Разница экономических систем сказалась только на том, кто смог воспользоваться плодами этих инвестиций: в США из них родился рынок интернета.

Разница только в пиаре: чтобы не разрушать нарратив о бестолковом, бессмысленном и ненужном государстве как явлении с его гадскими налогами, советский опыт государственного управления представляется только с негативной стороны, а американский просто игнорируются. Гейтс, Джобс, Цукерберг всё сделали сами. И университеты построили, и образование себе дали, и проекты все профинансировали.

И ведь миф прижился. Советский опыт во многих глазах обесценил его политический провал с распадом СССР. Американский опыт был обесценен массированным пиаром мифов о демиургах Кремниевой долины.

В результате, что в США, что в пост-советских странах последние 30-40 лет один и тот же тренд: государство фу, госрегулирование фу, налоги кража. И государства что в США, что в России послушно сворачиваются в клубок. В России, конечно, в большей степени, чем в США.

Но процессы и результаты снова как в капле воды: российского абитуриента одарили прелестями платного образования и утешительной лотереей в виде крохотной доли бюджетных мест. В США как раковая опухоль распухли и стоимость образования, и индустрия студенческих кредитов, совокупный объём которых в США уже обогнал остальные виды частных долгов, включая автокредиты и ипотеку.

При налоги для корпораций снижаются (или корпорации их оптимизируют), сами корпорации укрупняются. Пожирание интернета монополиями в России идёт очень по одному сценарию: вторжение финансового капитала, скупающего, консолидирующего и концентрирующего всё живое. С той лишь разницей, что в России за этим капиталом стоит Сбербанк, а в США Уолл-Стрит. Но эти нюансы в виде снова более заметного негативного государственного вмешательства в России никак не затмевают ту же, что и для США перспективу, в которой вместо горизонтального хаоса свободного рынка строгий порядок вертикальных монополий.

Проблема не в государстве или капитале как таковых. Проблема в том, что, сбегая из страшной антиутопии бездушного тоталитаризма и неэффективной бюрократии, маятник прогресса качнулся в сторону бездушного капитализма и эффективного менеджмента. Который, безусловно, в своей работе эффективен. Только эта работа получение прибыли. И её сохранение желательно в потаённых кущах налогового рая на каких-нибудь островах.

Государственная политика времён Холодной войны по обе стороны океана с конца 40-х до конца 70-х дала плоды. С конца 70-х в США и середины 90-х в России мы наблюдаем расцвет одного из главных интернета и вообще цифровой коммуникации.

СССР рухнул, Америка изменилась. Люди, получившие возможность выучиться в советских и американских ВУЗах, не зная прелестей платного образования и студенческих займов, остались и построили современный интернет. Но теперь плоды уже их труда концентрируются в руках корпораций. Которые видят образование как ещё один источник заработка, а свободный рынок и конкуренцию любят только тех пор, пока в ней не вырвутся вперёд.

Впрочем, свято место пусто не бывает: пока российское образование вымирает, а американское всё больше замещается импортом мозгов на востоке подрастает Китай. Тоже, кстати, любопытный пример того, как китайское чудо объясняется переводом производств из Европы и США на колониальные расценки китайской рабочей силы, а огромные инвестиции государства в науку и образование почему-то проходят ниже радара. А вот плоды их уже дают всходы: сейчас американским частным корпорациям конкуренцию на глобальном рынке могут составить только китайские государственные. Причём, Китай в этой конкуренции на восходящей линии, США на плоской, а Россию с ними даже сравнивать обидно.

И это вновь не о сравнении систем. Антагонизм капитализма и социализма, во многом, ковался в печах пропагандистской войны. Обеим странам нужно было доказывать своё превосходство и они это делали, как могли. Опыт Китая последних 30 лет, как и опыт Америки до конца 70-х показывает, что формулой успеха является государственно-частное партнёрство. Где государство инвестируют в инфраструктуру, науку и человеческий капитал. Бизнес расцветает на этой почве, создаёт богатства и, по идее, платит налоги, чтобы цикл продолжался.

Холодная война, в итоге, закончилась тем, что одна страна проиграла, а вторая поверила в свою пропаганду. И обе, не замечая, что подъём цифровой индустрии девяностых-нулевых это отложенный эффект государственной политики в образование и науку шестидесятых и семидесятых, эту политику забросили.

Разница государства и бизнеса не в эффективности, а разных горизонтах планирования. Бизнесу нужно показывать в отчётности прибыль ежегодно. Государство может и должно вкладываться в проекты с отдачей, ожидаемой через десятилетия. Даже у самых больших корпораций мира нет таких горизонтов планирования. Поэтому когда государство поверило, что частный бизнес вытянет образование и науку, заниматься этим стало в прежних масштабах некому. А бизнес просто увидел новый незанятый рынок, принявшись его с энтузиазмом монетизировать и извлекать прибыль. О том, что это даст дальше по пути поколение спустя бизнес спрашивать бессмысленно: они даже вопроса не поймут. Для того, чтобы инвестировать в науку и образование на уровне СССР и США в прошлом и Китая сегодня у них нет ни мотивации, ни столько денег.

Инерции государственного вмешательства в образование и науку 50-летней давности хватило, чтобы доехать до 2020 года. Теперь на очереди отложенный эффект его сворачивания в последние 30 лет.

Приватизация и капитализация интернет-бизнеса грозит не только убить всё то, за что гики любят интернет: среду равных и неограниченных возможностей. Приватизация и капитализация интернет-бизнеса грозит выжечь саму почву, на которой он взошёл.

Испугавшись ужаса тотального государства, маятник истории качнулся в сторону дерегулированного капитализма. Ужасы государственного вмешательства, в итоге, оказались преувеличенными, а чудеса свободного рынка оказались с побочками, о которых людей не предупредили.

Однако выбор никогда не был ограничен двумя полярными вариантами и не ограничен и сейчас. Сама парадигма или одно или полная противоположность лишь артефакт Холодной войны.

Люди боялись государства настолько, что бросились в объятия к своим ребятам из гаражей. А гаражные предприниматели возьми и вырасти. Вместо доброго гиковского Don't be evil Google нулевых людей встретила бездушная машина транснациональной корпорации, которую теперь совершенно не смутить никаким evil. Evil, хорошо сказавшийся на курсе акций это good. И без государства люди оказались перед ней совершенно беззащитными.

Пока конфетно-букетный период ещё не закончился, и возможность обиженным твитом или разгромной публикацией в медиа заставить транснациональные корпорации поменять курс в каких-либо мелочах ещё сохраняется.

Когда он закончится, у корпораций будут:

1) все главные платформы контентные, сервисные, торговые, коммуникационные,

2) вероятно контроль над коммуникационными каналами (закон о сетевом нейтралитете в США уже отменён),

3) все серверные мощности и хранимые данные (с распространением 5G большая часть личных архивов будет храниться онлайн, доступная только пользователю и огромной корпорации, но больше никому);

4) все данные всех пользователей интернета большей части планеты (может, за исключением Китая. Но там свои корпорации), включая непубличные такие, как содержимое личных облаков. Ещё одна прекрасная убаюкивающая метафора цифровой экосистемизации. Облака.

5) Все деньги, заработанные их монопольным положением, заботливо складированные на оффшорных счетах.

6) Контроль над доступом пользователей к контролируемым им платформам и, как следствие, их свободой слова.

7) Влияние на медиа, либо уже купленных из тех же карманов, которым принадлежит Кремниевая долина, либо отчаянно зависящих от крупного бизнеса как рекламодателей и источника траффика. Медиа уходят за аудиторией в соцсети, соцсети принадлежат корпорациям, корпорации превращаются в монополии ну что может пойти не так?

Чтобы этого не допустить, маятник пора притормозить и качнуть обратно.

Не на всю катушку, до СССР 70-х, и даже не Китая сегодня США 60-х будет в самый раз. Интернет, в котором мы сегодня разговариваем, вырос именно оттуда.

Союз пользователей и интернет-бизнеса вырос на общем недоверии к государству. Теперь, когда компании выросли в корпорации, на месте прежнего альянса вырисовывается прямой антагонизм корпоративных интересов с пользовательскими. И, чтобы не допустить превращения Google и ему подобных в настоящие корпорации зла, передела и цементирования интернет-рынка и цифрового закрепощения большинства пользователей, тем, кто играет на стороне пользователей, пора пересмотреть своё отношение к государству.

Государство не обязательно должно быть врагом человека. В демократиях государство может и должно выполнять коллективного адвоката.

Как, например, Евросоюз пытается защищать прайваси пользователей и регулировать монополии.

В США регулирование отношений с пользователями отдано на откуп самим монополиям.

В России государство и капитал срослись до такой степени, что контроля одного за другим, они сообща пилят всё, до чего дотягивается пила.

В Китае нет демократии и успехи в развитии науки, промышленности и высоких технологий идут внагрузку с цифровым тоталитаризмом.

Есть огромное количество вещей, которые государства делают, перестали делать или могут сделать, чтобы не дать прогрессу забуксовать колее консьюмеризма и биржевых показателей. Разбить монополии. Вернуть налоги из оффшоров. Инвестировать в образование и науку на уровне эпохи космической гонки.

Чтобы это произошло пользователи должны осознать свои интересы. Осознать, что тёплое чувство от экосистемизации и укрупнения корпораций это молоко, которое только начало нагреваться вокруг лягушки.

Что интересы корпораций уже не только не параллельно интересам их пользователей, а всё более антагонистичны.

Что сами монополии себя не демонополизируют, захваченными рынками не поделятся, с уведённых прибылей налоги не заплатят ресурсы, опыт и полномочия сделать это есть только у государства.

Что спохватиться об образовании и науке до того, как плоды предыдущего научно-технического рывка будут окончательно проедены, тоже по карману и по силам только государству.

Идея полностью довериться государству в прошлом не оправдалась. Идея полностью довериться бизнесу заходит в тупик на наших глазах. Чтобы слезть с этих безумных качелей, как можно большему числу людей, следует перестать слепо верить в монохромные идеологии социализма и капитализма и научиться видеться сильные и слабые стороны обоих подходов.

Пользоваться и благами консьюмеризма, и защитой государства и при не доверять ни большому капиталу, ни большому брату.

Хорошая новость в том, что именно сейчас у человечества впервые появился инструмент массового просвещения, организации и действия в одном: интернет. До сих пор большинство людей находится в нём на правах пользователей.

И хотя пока в нём большинству становится только удобнее и уютнее, нельзя допустить, чтобы транснациональные корпорации монополизировали самое важное изобретение цивилизации со времён письменности в обмен на улучшенный user experience и увеличенное место в облаке.