Чернобыль

Автор: Александр Старостин

Кратко о цепной атомной реакции

И ядерное оружие, и атомная энергетика базируются на цепной ядерной реакции деления. Бывает ещё ядерная реакция синтеза, но о ней в другой раз.

Итак, в силу своих свойств ряд тяжёлых элементов стремится к радиоактивному распаду, то есть изменению состава или внутреннего строения атомного ядра. Для выработки энергии необходимо, чтобы при распаде производилось больше энергии, чем раньше. При распаде ядро испускает некоторое количество нейтронов, которые при этом получают кинетическую энергию и летят в разные стороны. При этом нейтроны могут выделяться как сразу после начала деления (мгновенные нейтроны), так и с задержкой от нескольких миллисекунд до нескольких секунд (запаздывающие нейтроны). Как только они сталкиваются с другим ядром, происходит инициация реакции деления, и ядро испускает нейтроны.

Важно, чтобы эффективный коэффициент размножения нейтронов (проще говоря, количество нейтронов, вызывающих новую реакцию деления, отделяющихся за один акт деления ядра) был больше или равен единице, иначе наша реакция затухнет. Несмотря на малую долю в общем количестве выделяемых нейтронов (менее 1%), запаздывающие нейтроны позволяют существенно продлить время жизни нейтронов одного поколения, позволяя управлять цепной реакцией. Состояние, при котором коэффициент равен единице, называется критическим. Соответственно, если значение коэффициента <1, то состояние подкритичное, а если значение коэффициента >1, то состояние надкритичное. В надкритичном состоянии мощность реакции возрастает экспоненциально, то есть скорость роста мощности тем выше, чем выше мощность. Для ядерного оружия это хорошо, а вот для ядерного реактора не очень, его рост мощности нужно регулировать, не давая достигнуть слишком высоких значений мощности. Ясное дело, что работы по постановке ядерной реакции под контроль были почти столь же приоритетны, как и работы по достижению максимально быстрого роста мощности и достижению максимума мощности.

Краткая история мирного атома в СССР

Первая в мире атомная электростанция была пущена в 1954 году в городе Обнинске Калужской области. Она успешно и безаварийно проработала вплоть до 29 апреля 2002 года, то есть 48 лет (на 30 лет больше запланированного). Реактор вобрал в себя все имевшиеся на тот момент наработки в области создания и использования реакторов двойного назначения. Например, на заводе Маяк реактор не только производил оружейный плутоний, но также электроэнергию и тепло для близлежащих городов. АМ-1 (Атом Мирный именно такой индекс получил реактор на станции) представлял собой уран-графитовый реактор с водой в качестве охладителя и теплоносителя. Электрическая мощность реактора составляла 5 МВт

Изначально предполагалось построить несколько различных типов экспериментальных реакторов, которые должны были в будущем развиться в реакторы для различных нужд, в том числе для подводных лодок, кораблей и судов. Конкретно АМ-1 для этих целей не подошёл - слишком уж громоздкий из-за схемы расположения тепловыделяющих элементов в графитовой кладке.

Спустя 10 лет в работу были пущены реакторы типа АМБ (Атом Мирный Большой) в составе Белоярской АЭС. Это уже были реакторы электрической мощностью 100 МВт. В целом реакторы показали себя не очень надёжными, на всём протяжении их эксплуатации неоднократно происходили различные аварии, причём нередко достаточно серьёзные. Например, в течение первых десяти лет эксплуатации не один раз происходило разрушение тепловыделяющих сборок на первом энергоблоке. Тем не менее, первый и второй блок доработали до полной выработки ресурса, после чего были выведены из эксплуатации. На данный момент ведётся разборка этих реакторов. Сейчас на Белоярской АЭС эксплуатируются два реактора на быстрых нейтронах.

Одновременно с запуском в эксплуатацию БАЭС началось проектирование нового мощного реактора канального типа. Работы велись в Научно-исследовательском и Конструкторском Институте ЭнергоТехники (НИКИЭТ) под руководством академика Николая Антоновича Доллежаля. Научной частью заведовал Институт Атомной Энергии (ИАЭ) им. Курчатова (директор академик Анатолий Петрович Александров). Вообще, работа в области атомной энергетики в частности и атомной промышленности велась и управлялась ведущими советскими учёными. Тот же Александров в 1975 году стал президентом Академии наук СССР.

Анатомия гиганта

Что же представлял из себя новый реактор, получивший поначалу обозначение Э-7? Театр начинается с вешалки, а реактор с тепловыделяющего элемента (ТВЭЛ). ТВЭЛ это трубка из циркониевого сплава, толщина которой 0.9 мм, а диаметр 13.6 мм. Оставшиеся 11.5 мм занимают спрессованные таблетки диоксида урана UO2. Изначально степень обогащения урана-235 составляла 2%, однако по мере модернизации реакторов её увеличивали. 18 таких ТВЭЛов объединены в тепловыделяющую сборку (ТВС). Внутри неё помимо самих ТВЭЛов находится несущий стержень из оксида ниобия NbO2, крепёжные детали из циркониевого сплава, а также каналы для теплоносителя, то есть воды. Высота одной сборки 3.5 метра. Последовательное соединение двух ТВС называется тепловыделяющей кассетой (ТВК), её высота 7 метров. Высота ТВК соответствует высоте всей активной зоны.

Сама активная зона представляет из себя графитовую кладку, состоящую из графитовых колонн. Каждая колонна собрана из прямоугольных блоков, длина и ширина которых составляет по 250 мм, а высота может составлять 200, 300, 500 или 600 мм. Всего колонн 2488, в каждой просверлен канал диаметром 114 мм. В этом канале может размещаться одна из 1693 топливных кассет либо один из 179 стержней Системы управления и защиты реактора (СУЗ). Остальные колонны являются боковыми отражателями нейтронов, защищающими окружающую среду от этих самых нейтронов. Размеры кладки: эквивалентный диаметр 13.8 метра, из которых на активную зону приходится 11.8 метра, а толщина отражателя 1 метр; высота кладки 8 метров, из которых 7 активная зона, а ещё по полметра сверху и снизу отражатель. Благодаря такой схеме реактор и получил наименование РБМК Реактор Большой Мощности Канальный.

Всё это добро уютно расположилось в шахте размерами 21.6х21.6х25.5 метров. В самом низу шахты находится бетонное основание. На нём покоится крестообразная металлоконструкция (схема С), соединяющая бетонное основание с нижней плитой реактора (схемой ОР). Толщина этой плиты 2 метра, диаметр 14.5 метров. Она состоит из цилиндрической обечайки, заполненной серпентинитом и проходками для топливных каналов и каналов управления, а также двух листов, в которые вварены герметично эти каналы.

Сверху расположена аналогичная по конструкции плита (схема Е), только её размеры иные толщина 3 метра, диаметр 17.5 метров. Она установлена на кольцевом баке с водой (схема Л), исполняющем роль боковой биологической защиты. Внешний диаметр бака 19 метров, а внутренний на высоте 11 метров 16.6 метров. Бак от бетона боковых стен отделяет засыпка песка. Между внутренней стенкой и активной зоной находится герметичный кожух реактора, имеющий также обозначение схема КЖ (металлопрокат, толщина 16 мм), соединяющий верхнюю и нижнюю плиты. Между кожухом и внутренней стенкой бака присутствует полость, заполненная азотом под давлением более высоким, чем давление азотно-гелиевой смеси внутри кожуха. Таким образом, исключается утечка газа из полости реактора. Азотно-гелиевая смесь предотвращает выгорание гелия.

На полу реакторного зала лежит плитный настил, который вместе с дополнительной биологической защитой (схема Г) обеспечивает высокий общий уровень биологической защиты. По этому настилу можно ходить во время работы реактора, он же обеспечивает перегрузку (то есть замену топлива) реактора. Такая конструкция реактора позволяет перегружать тепловыделяющие кассеты без остановки реактора с помощью разгрузочно-загрузочной машины.

Итак, как же работает реактор РБМК? С помощью главных циркуляционных насосов (ГЦН) вода через трубопроводы подаётся непосредственно в ТВК. В них за счёт повышенного давления (7 МПа или 70 атмосфер) температура кипения воды повышается до 284 градусов по Цельсию. Проходя через них, она нагревается и частично испаряется. Сверху (вода подаётся в активную зону снизу) находятся трубопроводы, подводящие образовавшуюся пароводяную смесь к барабан-сепараторам. Их задача отделить пар, содержание которого в смеси в среднем 14.5% от воды. Пар идёт на турбины, а вода снова подаётся в реактор. Таким образом, реактор РБМК является одноконтурным по теплоносителю.

Однако на деле не всё так однозначно, так как на самом деле структура единственного контура РБМК напоминает восьмёрку. Дело в том, что в верхней части этой восьмёрки (нижняя часть это контур многократной принудительной циркуляции (КМПЦ), его я только что и описал) есть ещё ряд систем. Этот ряд включает в себя турбину, генератор, конденсатор, насос и барабан-сепаратор. Пришедшая из реактора в барабан-сепаратор пароводяная смесь разделяется на воду и пар. Пар температурой 284 градуса под давлением в 7 МПа приходит на турбину и вращает её, преобразуя тепловую энергию в кинетическую. Эту энергию турбина передаёт на генератор, вырабатывающий электроэнергию. Из турбины сильно охладившийся пар (до 30 градусов при давлении в 0.004 МПа или 0.04 атмосферы) попадает в конденсатор. Там пар передаёт свою тепловую энергию воде, забираемой из пруда-охладителя станции. На выходе из конденсатора мы получаем воду, с параметрами близким к параметрам пара, которая является "холодным" теплоносителем для второго теплового контура. Эта вода, пройдя через несколько вспомогательных устройств, становится питательной водой и с помощью питательного насоса подается в барабан-сепаратор. Там она смешивается с водой из пароводяной смеси, пришедшей из активной зоны, после чего уходит в реактор. Так замыкается восьмёрка.

Общая тепловая мощность реактора РБМК-1000 3200 МВт, из которых только 1000 МВт электрическая мощность, остальное тратится на обогрев атмосферы и пруда-охладителя. На случай, если нужно уменьшить мощность, заглушить реактор или же что-то пойдёт не так, предусмотрен целый ряд систем защиты, ведущую роль в котором играют Стержни Управления и Защиты (СУЗ), запомните их, они нам вспомнятся ещё не раз. В первых реакторах стержней было 179, позже их стало 211. По своему назначению они делятся на стержни аварийной защиты (24 штуки), стержни автоматического регулирования (12), стержни локального автоматического регулирования (12), стержни ручного регулирования (131) и 32 укороченных стержня-поглотителя (УСП), предназначенные для локального регулирования мощности (появились после аварии на ЛАЭС в 1975 году). При необходимости, стержни вводятся в активную зону или выводятся из неё, тем самым уменьшая или увеличивая мощность соответственно. Введение всех стержней глушит реактор. Все стержни за исключением УСП, вводятся в реактор сверху.

Что из себя по конструкции представлял стержень-поглотитель реактора РБМК? При полностью выведенном из реактора стержне в активной зоне оставался графитовый вытеснитель длиной 4.5 м, а также по 1.25 м воды сверху и снизу. При подаче сигнала на введение в активную зону вытеснитель вытесняет воду снизу и выходит из зоны, а его место занимает соединённый с ним телескопом стержень-поглотитель из бора. Его задача поглотить нейтроны, инициирующие цепную ядерную реакцию.

Отличий в конструкции РБМК от конструкции другого широко распространённого в России реактора типа ВВЭР много, но ключевых два. Во-первых, из-за циклопических размеров РБМК невозможно запаковать в герметичный корпус, который бы защитил окружающую среду в случае взрыва реактора. Во-вторых, в реакторе типа ВВЭР два герметичных контура теплоносителя, которые изолированы друг от друга. Первый вода под высоким давлением, идущая непосредственно в активную зону. Там она нагревается и идёт в теплообменник, передавая свою тепловую энергию воде второго контура, которая в виде пара уже вращает турбину.

В принципе, реактор ВВЭР безопаснее, чем РБМК, однако РБМК давал весьма заметные экономические выгоды. Во-первых, в нём можно использовать менее обогащённое топливо (на ранних этапах считалось, что канальный реактор спокойно может работать на топливе со степенью обогащения 2%, в то время как корпусный требовал степени обогащения 4-5%). Более того, РБМК может работать на отработанном топливе реактора ВВЭР. При этом выгорание топлива в РБМК более равномерное, то есть реактор расходует его более экономно. Во-вторых, как уже говорилось, в РБМК можно менять топливные кассеты без остановки реактора, в то время как для перегрузки топлива реактор типа ВВЭР подвергается разгерметизации корпуса, что сопряжено с большим объёмом работы. В-третьих, при всех своих огромных размерах РБМК проще в строительстве, так как не требует трудоёмкого создания герметичного корпуса, что облегчает как производство, так и установку реактора на месте.

РБМК распространяется

Строительство первой атомной станции, оснащённой реактором РБМК-1000 (то есть Реактор Большой Мощности Канальный электрической мощностью 1000 МВт) началось в 1967 году в 4 км от посёлка Сосновый бор, что в 70 км от исторического центра Санкт-Петербурга. В 1974 году в эксплуатацию ввели первый энергоблок, спустя два года второй. Здесь нужно отметить, что реально реактор подключают к сети раньше, чем официально вводят в эксплуатацию.

И первая очередь ЛАЭС порадовала своих создателей ещё до этой даты зимой 1974 года, с разницей в месяц, произошло два серьёзных инцидента взрыв водорода в газгольдере, где выдерживались газообразные радиоактивные отходы, а также разрыв промежуточного контура с утечкой высокоактивной воды. В результате погибли три человека. Однако это были лишь первые звоночки, а первый гром грянул 30 ноября 1975 года. Подробнее об этой аварии мы поговорим позже, а пока скажем лишь, что результатом аварии стало разрушение одного топливного канала, а общее загрязнение составило примерно 1.5 млн Кюри, что, мягко говоря, немало.

После этого реакторы РБМК были дооснащены дополнительными поглощающими стержнями (добавилось 32 укороченных стрежня), целым рядом систем, направленных на повышение безопасности реактора (например, системой аварийного охлаждения реактора (САОР), системой локальной автоматической защиты (ЛАЗ) и системой локального автоматического регулирования мощности реактора (ЛАР)), повысили степень обогащения урана до 2.4%, а также были внесены множественные уточнения в инструкции персонала и проекты будущих энергоблоков.

От аварии, аналогичной по масштабам чернобыльской, ЛАЭС спасли умелые действия персонала. Сама станция находилась в ведении министерства среднего машиностроения, которое в СССР занималось атомным оружием, атомной промышленностью и атомной энергетикой. Однако все последующие станции строились для нужд министерства энергетики и электрификации. Там всё было куда хуже и с персоналом, и с заводами. Вспоминает Анатолий Дятлов:

Ленинградская АЭС, подведомственная Министерству среднего машиностроения, проектировалась его организациями, под его заводы, оснащенные современным оборудованием. Курская и Чернобыльская станции принадлежали Министерству энергетики и электрификации. В правительственном Постановлении было указано, что нестандартное оборудование для четырех блоков первых очередей этих станций будет изготовлено теми же заводами, что и для Ленинградской. Но для Минсредмаша правительственное Постановление не указ даже и в то время, когда еще немного слушались правительства. Говорят, у вас есть свои заводы, вот и делайте, чертежи дадим. Был я на некоторых заводах вспомогательного оборудования Минэнерго оснащение на уровне плохоньких мастерских. Поручать им изготовление оборудования для реакторного цеха все равно, что плотника заставлять делать работу столяра. Так и мучились с изготовлением на каждый блок. Что-то удавалось сделать, чего-то так и не было. Характерно, вот уж поистине застой, Минэнерго за несколько лет так ни одного своего завода и не модернизировало, чтобы был способен изготавливать не столь уж сложное оборудование.

Между тем, продолжалось строительство энергоблоков с реакторами РБМК-1000 первого поколения. К ним также относились 1 и 2 блоки Курской (начало строительства 1972 и 1973 года, ввод в эксплуатацию 1977 и 1979 года соответственно) и Чернобыльской АЭС (начало строительства 1970 и 1973, ввод в эксплуатацию 1978 и 1979 года соответственно). А дальше началось проектирование и строительство энергоблоков с реакторами РБМК второго поколения.

В чём отличия от поколений 1 и 1+? Во-первых, увеличенный барабан-сепаратор. Во-вторых, трёхканальная САОР, которая теперь снабжала аварийный реактор водой не только из гидробаллонов, но и через питательные насосы. В-третьих, теперь для локализации радиоактивных веществ, выброс которых нельзя было допустить в атмосферу в случае аварии, были предусмотрены двухэтажные бассейны-локализаторы, которые должны были эти радиоактивные вещества аккумулировать. Ну и наконец, теперь реакторные отделения строились дубль-блоком, иными словами, они составляли одно здание, хотя блоки и были разделены. Ранее каждый реактор строился в своём здании.

К реакторам нового типа с повышенным уровнем безопасности относились энергоблоки 3 и 4 Курской АЭС (начало строительства 1978 и 1981 года, ввод в эксплуатацию 1984 и 1986 соответственно), 3 и 4 Чернобыльской АЭС (начало строительства 1972 и 1971 года, ввод в эксплуатацию 1982 и 1984 соответственно), 1 и 2 Смоленской АЭС (начало строительства 1975 и 1976 года, ввод в эксплуатацию 1983 и 1985 соответственно). Кроме того, сюда же относят и 3 и 4 энергоблоки Ленинградской АЭС (начало строительства 1973 и 1975 года, ввод в эксплуатацию 1980 и 1981 соответственно), но они были промежуточными, отличаясь устройством ряда систем как от более ранних, так и более поздних энергоблоков.

Отдельно следует упомянуть об Игналинской АЭС. Её оснастили модифицированной версией реактора РБМК-1500. Как можно догадаться из индекса, электрическая мощность данного реактора составляла 1500 МВт. Достигалось увеличение путём интенсификации теплообмена в ТВК при сохранении размеров реактора. Однако реальная мощность составляла 1300 МВт, так как на номинале и повышенной мощности происходило неравномерное выгорание топлива и растрескивание оболочек ТВЭлов. До аварии на ЧАЭС в 1986 году успели сдать в эксплуатацию один блок (начало строительства 1975, ввод в эксплуатацию 1984 год). Ещё один блок должны были пустить в 1986 году, однако из-за аварии на ЧАЭС пуск и ввод в эксплуатацию перенесли на год (начало строительства 1978, ввод в эксплуатацию 1987 год). Также после аварии заработал третий блок Смоленской АЭС с реактором РБМК-1000 (начало строительства 1984, ввод в эксплуатацию 1990 год). Все остальные достраивавшиеся блоки (КАЭС-5 (строительство остановлено в 2012 на степени готовности 85%), ЧАЭС-5 и 6 (строительство остановлено в 1986 году), САЭС-4 (строительство остановлено в 1993 году), ИАЭС-3 (строительство остановлено в 1988 году)) были законсервированы.

В дальнейшем планировалось ещё увеличить мощность реактора за счёт увеличения диаметра топливных каналов и других ухищрений с топливными кассетами (РБМК-2000 и РБМК-3600), использования перегретого пара (проекты РБМКП-2400 и РБМКП-4800). Кроме того, существовал более поздний проект МКЭР, который предполагалось оснащать двойной защитной оболочкой, четырёхконтурной системой принудительной циркуляции воды против двухконтурной у РБМК, а также рядом новшеств, направленных на снижение расхода топлива и повышение КПД. Тем не менее, ни один из этих проектов дальнейшего развития не получил.

Подводя итог. Реактор большой мощности канальный электрической мощностью 1000 МВт (или РБМК-1000) представляет из себя циклопическое сооружение, которое массово распространилось по АЭС Советского союза и на протяжении многих лет являлось флагманом отечественной атомной индустрии. При этом большинство энергоблоков с этим реактором до сих эксплуатируются, хоть и с условием постоянной модернизации для повышения безопасности. О недостатках машины (в том числе и критических) мы поговорим в одной из следующих частей цикла (причём ближе к концу). А в следующей части о ЧАЭС, Припяти и Чернобыльском крае.

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Часть 2

Автор: Александр Старостин

Эта часть и без меня понятна атомщикам, но я как гуманитарий очень старался определить простым языком несколько важных терминов, понимание которых необходимо в дальнейшем. Плюс внутри ещё парочка вводных, которые позволят углубиться в понимание процессов, которые привели к аварии на ЧАЭС. Ну и расскажу в двух словах о программе рокового эксперимента.

Несколько важных терминов

При разговоре об авариях на реакторах РБМК часто упоминается ряд профессиональных терминов, которые ни о чём не говорят человеку, далёкому как минимум от ядерной физики. Однако без их понимания невозможно и объяснение произошедшего в 1975 (!!) и 1986 годах выше уровня обывателя.

Итак, первый термин реактивность. Реактивность это величина, характеризующая поведение цепной реакции. Попросту говоря, это степень отклонения реактора от его критического состояния. При реактивности равной нулю реакция идёт с постоянной скоростью (критическое состояние), при реактивности большей нуля реакция ускоряется (надкритическое состояние), а при реактивности меньшей нуля замедляется (подкритическое состояние). Выражаться она, будучи безразмерной величиной, может в различных относительных и условных единицах, чаще всего в процентах.

С реактивностью связано ещё несколько важных терминов оперативный запас реактивности (ОЗР), паровой и мощностной коэффициенты реактивности (ПКР и МКР), а также йодная яма. Для начала определимся с ОЗР.

Итак, при выводе из активной зоны реактора стержней управления и защиты реакция начинает развиваться, высвобождается некая положительная реактивность, то есть, попросту говоря, энергия. Если из реактора вывести сразу все стержни, то высвободившаяся при этом величина положительной реактивности называется общим запасом реактивности. При работе реактора на постоянной мощности изменения реактивности должны нарастать медленно, однако на деле это не так вследствие быстрого развития ряда процессов. Поэтому необходимо, чтобы хотя бы какую-то часть общего запаса реактивности операторы реактора могли контролировать. Собственно говоря, эта часть, компенсируемая подвижными поглотителями нейтронов, и называетсяоперативным запасом реактивности (ОЗР).

ОЗР тоже безразмерная величина, однако для удобства работы её могут измерять в неких условных единицах. В нашем случае (так принято делать в работе с реакторами РБМК) такой величиной является эффективное количество полностью погруженных стержней ручного регулирования системы управления и защиты. Выраженный в стержнях ОЗР показывает запас, имеющийся у оператора для увеличения мощности, то есть, грубо говоря, количество стержней, которое можно вывести из активной зоны. Однако тут нужно понимать, что ОЗР в стержнях показатель относительный, потому что если вывести половину стержней наполовину, а вторую половину на четверть, то результат может равняться, например, 15 выведенным полностью стержням, в то время как остальные полностью введены (значения взяты с потолка, в реальности они абсолютно иные прим. А.С.). Для реакторов благоприятным является низкий ОЗР. Во-первых, снижается количество поглощённых нейтронов, которые можно было бы использовать для производства энергии. Во-вторых, при низком ОЗР уменьшается вносимая за раз при случайном (или специальном) извлечении стержня СУЗ положительная реактивность, что не позволяет реактору мгновенно развить очень высокую мощность.

Паровой коэффициент реактивности (ПКР) это величина, обозначающая степень влияния паросодержания на реактивность. Вода, проходя через активную зону, греется и частично испаряется, образовывая пузырьки (с точки зрения терминологии - пустоты). Доля пустот в теплоносителе называется паросодержанием. В зависимости от ряда условий пар может служить как для замедления реактора (тогда ПКР отрицательный), так и для разгона (ПКР положительный).

Мощностной коэффициент реактивности (МКР) это величина, которая характеризует изменение реактивности реактора при изменении мощности. Соответственно МКР может быть как положительным (реактивность повышается при повышении мощности реактора), так и отрицательным (реактивность снижается). В правильно спроектированном реакторе МКР отрицательный, то есть реактор не может саморазогнаться.

Состояние, при котором йод-135 или ксенон-135 образуются в реакторе в большом количестве, в результате чего операторы вынуждены снижать ОЗР (то есть увеличивать количество извлечённых стержней) для поддержки реакции, а выход реактора на проектную мощность на протяжении 1-2 суток делается практически невозможным, называетсяйодной ямой или ксеноновым отравлениемреактора. Своё название явление получило из-за графика зависимости реактивности от концентрации ксенона-135 в реакторе, представляющего из себя яму с минимальным значением реактивности при максимальной концентрации изотопа.

При работе атомного реактора в активной зоне происходит множество различных событий и реакций, распадаются и появляются различные элементы. Одним из таких элементов является короткоживущий изотоп йода 135I. Период полураспада этого элемента примерно шесть с половиной часов, при этом одним из его продуктов является изотоп ксенона 135Xe, период полураспада которого больше девять с небольшим часов. При работе реактора на полной мощности проблем с этим нет, так как оба эти изотопа как бы выгорают в плотном потоке нейтронов. А вот на малых мощностях, например при снижении или при выходе на мощность после пуска, нейтронный поток ещё не столь силён, а значит, не способен препятствовать обильному образованию йода-135 и, как следствие, ксенона-135.

Вспомним конструкцию стержней СУЗ. Они состоят из графитового вытеснителя длиной 4.5 метра, соединённого с семиметровым поглотителем из карбида бора. Под и над вытеснителем находился столб воды, которая, в отличие от графита, хорошо поглощает нейтроны. При поступлении команды на ввод поглотителя, вытеснитель начинает идти вниз, вытесняя воду и вводя тем самым положительную реактивность в этой зоне. Ведь графит поглощает нейтроны куда хуже, а значит, они начинают работать на разгон реактора. Такой ввод положительной реактивности называютконцевым эффектом или положительным выбегом реактивности.

Впервые его обнаружили при физических пусках (то есть первых пусках после постройки реакторов) на Игналинской АЭС и на второй очереди ЧАЭС. Тогда выяснилось, что сам по себе положительный выбег реактивности невелик и легко компенсируется наличием достаточно большого количества введённых хотя бы наполовину стержней СУЗ. Тем не менее, на ЧАЭС было принято решение отделить вытеснители от стержней автоматического регулирования, оставив их лишь на стержнях ручного регулирования. Кроме того, на все АЭС были разосланы два письма. Одно от НИКИЭТ конструкторов реактора, другое от Научного руководителя (ИАЭ им. Курчатова). Тем не менее, письма, хоть и содержавшие определённые предложения по исправлению ситуации (отрезание вытеснителей, например), были положены руководствами станций под сукно до востребования и получения дальнейших инструкций, так как их тон был в целом благостный, не дающий серьёзных причин для беспокойства. Никаких упоминаний (кроме нижнего ограничения ОЗР в 15 стержней ручного регулирования) в регламентах об эффекте не было. Запомните этот момент, он нам понадобится дальше.

Предвестники

Авария 1986 года была не первым серьёзным инцидентом с реакторами РБМК. До неё произошло ещё две крупных аварии, закончившихся выбросом радиоактивных веществ за пределы предназначенных для этого зон. Однако вторая авария 1982 года на ЧАЭС - была следствием брака при изготовлении канальной трубы. В результате был разрушен один из технологических каналов. Она нам малоинтересна.

А вот первая авария на Ленинградской АЭС 30 ноября 1975 года. Тогда фактически шли ещё натурные испытания первого реактора типа РБМК, хотя первый (и пока ещё единственный официально введённый в эксплуатацию) энергоблок уже работал год.

В тот день на плановый ремонт выводился один из турбогенераторов. Его разгрузили, но по ошибке старший инженер управления реактором отключает не его, а второй, оставленный в работе ТГ. Сработала система защиты, реактор был заглушен. При этом реактор был отравлен йодом-135. Реактор и турбогенератор необходимо было быстро вернуть в работу. В условиях резко снизившегося из-за йодной ямы ОЗР операторам пришлось пойти на нарушение регламента и извлечь практически все стержни ручного регулирования, дабы как можно скорее вывести мощность на минимально контролируемый уровень. Тем не менее, первая попытка персонала не удалась сработала автоматическая защита, обнаружившая несимметричность мощности в разных частях реактора. Персонал начал снова выводить реактор на минимально контролируемый уровень мощности. И вот тут началась авария.

Дело в том, что из-за огромных размеров самой активной зоны, в ней могут образовываться локальные реакторы, в которых мощность отличается от средней по больнице. Одной из таких зон стал канал, примыкающий к тепловыделяющей кассете 13-33. Она оказалась разотравлена, в отличии всей остальной активной зоны. В результате, пока операторы выводили из йодной ямы весь реактор, ТК 13-33 начала перегреваться и разрушаться. В итоге из неё прямо на графит попали вода и топливо. Датчики в блоке щитового управления, где находились операторы, это показали. Реактор был аварийно заглушен.

Результат - разрушено 32 тепловыделяющих сборки и один технологический канал. В контур многократной принудительной циркуляции (КМПЦ трубы, по которым вода проходила по замкнутому маршруту реактор-турбина-реактор) и графитовую кладку попало большое количество радиоактивных веществ. Система фильтрации не справилась с количеством этих веществ во время очистки оборудования, а потому они были выброшены за пределы станции. Загрязнение коснулось Ленинградской области, а также стран Скандинавского полуострова. Оценки общей активности, выброшенной за пределы ЛАЭС колеблются от 137 тысяч до 1.5 миллиона Кюри. Авария была мгновенно засекречена, так как проходила в ведомости лишь одного министерства среднего машиностроения, отвечавшего за всю советскую атомную программу, а также эксплуатацию ЛАЭС. По итогам расследования аварии была произведена серьёзная модернизация изначального проекта реактора РБМК увеличили количество стержней СУЗ, ввели системы локального автоматического регулирования (ЛАР) и локальной автоматической защиты (ЛАЗ), ограничили минимальный ОЗР 15 стержнями, закрепив это регламентом.

В статье инженера-физика Виталия Абакумова, присутствовавшего при аварии на ЛАЭС и являвшегося непосредственным участником событий, хорошо описаны причины, толкнувшие персонал на нарушение регламента, приведшее в итоге к аварии.

ЗНСС (заместитель начальника смены станции) и СИУР (старший инженер управления реактором) без колебаний идут на нарушение технологического регламента, стремясь минимизировать последствия ошибки оператора при отключении ТГ (турбогенератора) и отработать доминирующую установку того времени на выполнение плана по выработке электроэнергии. Разумеется, и в те времена нарушения технологического регламента официально не приветствовались. Однако нарушения технологического регламента, связанные с нарушением нижнего предела ОЗР, не осознавались тогда, как опасные, и руководители всех уровней закрывали глаза на подобные нарушения в ситуациях, когда эти нарушения были направлены на выполнение плана и не имели последствий. Поэтому нарушения по нижнему регламентному пределу величины ОЗР были на ЛАЭС привычной практикой, негласно воспринимались как свидетельства особого мастерства СИУРа и лояльности установкам руководства и, соответственно, мотивировались. <> По мнению опытных НСС (начальников смены станции) с сибирским опытом Карраск слишком быстро тянул мощность. А иначе бы меня обвинили в неоперативности - парировал М.П. Карраск. (Михаил Карраск старший инженер управления реактором в ту ночную смену. Прим. А.С.)

В конечном итоге Карраск и его коллеги получили выговор

Именно такая порочная практика позже сыграла свою роль и на ЧАЭС, да и вообще много где.

Рабочая программа испытаний турбогенератора 8 Чернобыльской АЭС в режимах совместного выбега с нагрузкой собственных нужд

За сложным названием скрывается простая в принципе идея. Если в результате аварии станция будет отключена от сети, а реактор нужно будет заглушить, то необходимо будет обеспечить электроснабжение защитных систем на самом опасном этапе расхолаживания (охлаждения) реактора, когда он ещё на высокой мощности. Энергию предполагалось брать из выбегающего генератора. Дело в том, что вращение турбины, а значит, генерация энергии прекращается не сразу после отключения реактора, ведь у турбины большая инерция. Это называется выбегом. Соответственно, предполагалось, что обеспечиваться системы охлаждения реактора будут от выбегающего генератора. Идея выдвигалась в том числе и главным конструктором, и научным руководителем. Формально эксперимент проводился по заявке предприятия Донтехэнерго.

Впервые эксперимент был проведён в 1982 году на третьем энергоблоке ЧАЭС. Тогда потребовалось доработать ряд систем турбогенератора. В 1984 и 1985 годах снова проводились такие испытания, их не смогли завершить по техническим причинам. Нужно отметить, что постепенно эксперименты усложнялись. Так, начиная с 1984 года, для проведения эксперимента выводилась из работы система аварийного охлаждения реактора (САОР), а начиная с 1985 к сети подключали два главных циркуляционных насоса (ГЦН). 26 апреля 1986 года эксперимент до конца довести смогли и записали все необходимые параметры. После этого была отдана роковая команда глушить реактор.

Нужно отметить, что очень часто блокировку САОР ставят в вину персоналу, в том числе и первая советская комиссия. Однако все последующие комиссии, а в частности, комиссия Госпроматомэнергонадзора 1991 года во главе с Н.А. Штейнбергом, прямо заявляли:

отключение САОР не повлияло на возникновение и развитие аварии, поскольку хронология основных событий, предшествовавших аварии, и хронология развития самой аварии, показали, что не было зафиксировано сигналов на автоматическое включение САОР. Таким образом, "возможность снижения масштаба аварии" из-за отключения САОР была не потеряна, а в принципе отсутствовала в конкретных условиях 26 апреля 1986 г.

Всё, декорации расставлены, пролог закончен, со следующей части приступаем к первому акту чернобыльской драмы.

Начало цикла

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Часть 3

Автор: Александр Старостин

В один час двадцать три минуты сорок семь секунд реактор разрушился в результате теплового взрыва, вызванного разгоном мощности на мгновенных нейтронах. Это крах, предельная катастрофа, которая может быть на энергетическом реакторе. Ее не осмысливали, к ней не готовились, никаких технических мероприятий по локализации на блоке и станции не предусмотрено. Нет и организационных мер.

Растерянность, недоумение и полное непонимание, что и как это случилось, недолго владели нами. Навалились совершенно неотложные дела, выполнение которых вытеснило из головы все другие мысли.

Оглядываясь в прошлое, не знаю как и сказать - давнее (прошло больше пяти лет) или недавнее: все и до сих пор стоит перед глазами - с полным основанием констатирую, что тогда мы сделали все возможное в той экстремальной обстановке. Больше сделать полезного ничего было нельзя. Никакой паники, никакого психоза я не наблюдал. Ни один человек самовольно не покинул блок, уходили только по распоряжению. Все мы вышли из этого испытания с тяжкими повреждениями здоровья, для многих роковыми.

Анатолий Дятлов, бывший заместитель главного инженера по эксплуатации ЧАЭС.

Ведь что такое авария? Это в какой-то степени объяснимое, вероятное явление. Её возможность всегда учитывается при разработке любого технического проекта. В том числе и проекта реактора. Точнее сказать, учитывается вероятность разного рода аварий Другое дело катастрофа, событие непредсказуемое, которое предвидеть нельзя.

Николай Антонович Доллежаль, академик АН СССР и России, обладатель множества государственных наград, главный конструктор советских канальных реакторов, в частности реакторов типа РБМК.

Они работали по инструкциям

Готовясь к эксперименту, я действовал в соответствии с программой. Единственным отклонением в этой программе от действующих инструкций было выведение системы безопасности. Я на своей смене вывел систему безопасности. Это все было напечатано в программе. Я смотрел на каждый пункт - сделать то, сделать то-то. Смотрю от начала и до конца. И по этим пунктам всем я не вижу, чтобы они от нас требовали чего-то запрещенного инструкцией. Повторяю - единственное, это вывод САОР - системы аварийного охлаждения реактора.

Опять-таки: почему я это сделал Эта система безопасности создана на случай, если произойдет разрыв трубопровода большого диаметра. Но это, естественно, очень маленькая вероятность. Я думаю, не больше, чем упадет самолет на голову. Да, я предполагал, что через час-два блок будет остановлен. Но почему в эти час-два, которые впереди, произойдет разрыв? Нет, не должен был произойти.

Игорь Иванович Казачков, начальник смены блока 4 25 апреля 1986 года с 8 до 16 часов, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

Но в это же время дальнейшее заглушение блока, а как следствие и проведение эксперимента, было запрещено диспетчером Киевэнерго. Дело в том, что на одной из тепловых станций начались проблемы, а потому возникло проседание общего количества вырабатываемой энергии, которое нужно было по требованию плана компенсировать. 4 блок ещё вырабатывал около 500 МВт электрических, а потому мог закрыть обнаружившееся проседание.

Всегда очень трудно с диспетчерами там куча пререканий и с другой стороны, может, так и надо: все-таки блок-миллионник - и его остановка для энергосистемы может иметь серьезные последствия. Частота может упасть до аварийной

Юрий Трегуб, начальник смены блока 4 25 апреля 1986 года с 16 до 00 часов, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

Ещё в семь утра началось ксеноновое отравление, и оперативный запас реактивности (ОЗР) снизился до значения в 13.2 стержня, что было нарушением регламента, запрещавшего эксплуатацию реактора при ОЗР менее 15 стержней ручного регулирования. Однако, по словам Дятлова, всё было не совсем так. Он говорит о том, что компьютер в силу сбоя не учёл тот факт, что 12 стержней, которые находились в промежуточных положениях внутри активной зоны, с запасом компенсировали недостающие 1.8 стержня.

Так или иначе, но по данным оперативного журнала к половине четвёртого ОЗР уже повысился до 16.8 стержня, а к моменту получения разрешения диспетчера Киевэнерго на дальнейшее разрешение мощности (23 часа 10 минут) ОЗР составлял 26 стержней.

Это уже была заканчивающаяся смена Юрия Трегуба. Практически всю свою смену он занимался изучением программы испытаний.

Связаться с руководством я не мог, потому что в 5 часов уже никого не было, а желание с ними поговорить у меня появилось не сразу. Только после того, как я внимательно ознакомился с программой, только тогда у меня появилась куча вопросов к программе. <> Программа мне не понравилась своей неконкретностью. Видно было, что ее составлял электрик - Метленко или кто там составлял из Донтехэнерго

Юрий Трегуб

Разрешения на начало эксперимента Трегуб не получил, начальство в лице главинженера станции Фомина и его зама Дятлова требовало от него дождаться Дятлова. К моменту передачи Трегубом смены Александру Акимову он уже присутствовал на блочном щите управления четвёртым блоком (БЩУ-4). На этом этапе мощность реактора составляла 720 МВт тепловых. Спустя 25 минут произошло одно из главных событий той ночи. Старший инженер управления реактором (СИУР) Леонид Топтунов ходе планового перехода с локального автоматического регулятора мощности на основной уронил мощность до 30 МВт тепловых. Строго говоря, после этого следовало остановить реактор, однако на БЩУ-4 по предложению начальника смены блока приняли решение поднять мощность хотя бы до 200 МВт тепловых, дабы поставить реактор на автоматическое регулирование. Трегуб и Акимов помогали Топтунову исправить его ошибку, так как у последнего перед глазами было слишком много различных регуляторов, датчиков и прочего, ему необходимо было совершать множество операций.

Мы с Акимовым поменялись местами, я стоял возле показателя мощности, а Акимов вытягивал ручки управления регуляторами. А Топтунов стал стержни защиты вынимать, чтобы мощность удержать. Тянул почему-то больше с третьего и четвертого квадрантов. Я ему говорю: "Что же ты неравномерно тянешь? Вот здесь надо тянуть". А мощность снижалась. И с этого момента я стал ему подсказывать, какие стержни свободны для того, чтобы их извлекать. Поднимать стержни - это прямая обязанность Топтунова. Но у нас как практиковалось? Когда такая ситуация, то кто-нибудь подсказывает, какие стержни правильно выбрать. Надо равномерно вынимать. Я ему советовал. В одних случаях он соглашался, в других нет. Я говорю: "Вот свободный и вот свободный стержень. Можешь извлекать". Он или этот брал, или делал по-своему. Я ему на правой половине показал эти стержни, и вплоть до того, как мы поднялись на мощность 200 мегаватт и включили автомат, я от него не отходил. Нам надо было удержать мощность, удержать ее падение. <>

Этот момент с удержанием мощности был несколько нервным, но в целом, как только вышли на мощность 200 мегаватт и стали на автомат, все успокоились. Правда, мне не нравились эти 200 мегаватт, я ведь был когда-то СИУРом и считаю, что это не самый лучший режим для реактора РБМК. Но здесь не я решал. Двести так двести. В общем, как только стали на автомат, я ушел от Топтунова.

Юрий Трегуб

Подъём мощности завершился к 1:03 ночи, тогда же включили и главные циркуляционные насосы (ГЦН) 7 и 8, вызвав тем самым увеличение расхода воды. Кроме того, в промежутке между 0:34 и 0:43 были заблокированы два сигнала автоматической защиты (АЗ) по низкому уровню теплоносителя в барабан-сепараторах и по отключению двух турбогенераторов. Однако самым важным моментом, конечно же, была эксплуатация реактора на слишком низкой мощности, наложившаяся на повышенный расход теплоносителя и возникший из-за этого его недогрев. Каждый из этих факторов сам по себе не должен был вызвать серьёзных проблем, да даже не был запрещён никакими нормативными документами. Начиная финальную подготовку к испытаниям, персонал не мог знать, в какую ловушку он себя загнал.

К 1 часу 23 минутам всё было готово, и в 1:23:04 был включен осциллограф и нажата кнопка Максимальная проектная авария, специально врезанная для эксперимента. Начался выбег турбины. Предполагалось, что с началом выбега будет нажата и кнопка АЗ-5, которая начнёт ввод стержней аварийной защиты для полной остановки реактора. Однако Акимов приказал это сделать позже на 36 секунд в 1:23:40.

До 01 часа 23 минут 40 секунд не отмечается изменений параметров на блоке. Выбег проходит спокойно. На БЩУ тихо, никаких разговоров.Услыхав какой-то разговор, я обернулся и увидел, что оператор реактора Л. Топтунов разговаривает с А. Акимовым. Я находился от них метрах в десяти и что сказал Топтунов не слышал. Саша Акимов приказал глушить реактор и показал пальцем - дави кнопку. Сам снова обернулся к панели безопасности, за которой наблюдал.В их поведении не было ничего тревожного, спокойный разговор, спокойная команда. Это подтверждают Г.П.Метленко и только что вошедший на блочный щит мастер электроцеха А.Кухарь.

Анатолий Дятлов.

Мы не знали, как работает оборудование от выбега, поэтому в первые секунды я воспринял появился какой-то нехороший такой звук. Я думал, что это звук тормозящейся турбины. Я все это как-то серо помню сам звук я не помню, но помню, как его описывал в первые дни аварии: как если бы "Волга" на полном ходу начала тормозить и юзом бы шла. Такой звук: ду-ду-ду-ду Переходящий в грохот. Появилась вибрация здания. Да, я подумал, что это нехорошо. Но что это - наверно, ситуация выбега.

БЩУ дрожал. Но не как при землетрясении. Если посчитать до десяти секунд - раздавался рокот, частота колебаний падала. А мощность их росла. Затем прозвучал удар.

Я из-за того, что был ближе к турбине, посчитал, что вылетела лопатка. Но это просто субъективное, потому что я ничего такого никогда не видел

Киршенбаум крикнул: "Гидроудар в деаэраторах!" Удар этот был не очень. По сравнению с тем, что было потом. Хотя сильный удар. Сотрясло БЩУ. И когда СИУТ крикнул, я заметил, что заработала сигнализация главных предохранительных клапанов. Мелькнуло в уме: "Восемь клапанов открытое состояние!" Я отскочил, и в это время последовал второй удар. Вот это был очень сильный удар. Посыпалась штукатурка, все здание заходило свет потух, потом восстановилось аварийное питание. Я отскочил от места, где стоял, потому что ничего там не видел. Видел только, что открыты главные предохранительные клапаны. Открытие одного ГПК - это аварийная ситуация, а восемь ГПК - это уже было такое что-то сверхъестественное Единственное - у нас была надежда, что это ложный сигнал в результате гидроудара

Юрий Трегуб

Вот когда мы возвращались к себе в больницу - а ехали мы с водителем Анатолием Гумаровым, он осетин, ему лет тридцать, - мы увидели ТО. Как это было? Ночью едем, город пустой, спит, я рядом с водителем. Вижу две вспышки со стороны Припяти, мы сначала не поняли, что с атомной. Мы ехали по Курчатова, когда увидели вспышки. Подумали, что это зарницы. Потому что кругом дома, мы атомной станции не видели. Только вспышки. Как молнии, может, чуть больше, чем молния. Грохота мы не услыхали. Мотор работал. Потом на блоке нам сказали, что жахнуло здорово. И наша диспетчер слыхала взрыв. Один, а потом второй сразу же. Толя еще сказал: "Зарницы не зарницы, не пойму". Он сам охотник, поэтому его немножко смутило. Ночь была тихая, звездная, ничего такого

Валентин Белоконь, врач Скорой помощи, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

Двадцать шестого я работал ночью, как раз во время происшествия. Наша азотно-кислородная станция где-то в 200 метрах от четвертого блока. Мы почувствовали подземный толчок, типа небольшого землетрясения, а потом, секунды через 3-4, была вспышка над зданием четвертого блока. Я как раз посредине зала находился в кабине, хотел выйти после этого землетрясения, повернулся, а тут как раз в окно вспышка такая - типа фотовспышки. Через ленточное остекление я все это узрел Ну а потом мы продолжали спокойно работать, потому что наше оборудование таково, что, даже если блок остановлен, мы все равно должны продукцию давать. Она идет для охлаждения реакторного пространства, и азот жидкий и газообразный постоянно используется.

Николай Бондаренко, аппаратчик воздухоразделения на азотно-кислородной станции, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

Ниже рисунки взрывов за авторством Константина Чечерова (почитайте очень интересный человек) из книги Николая Карпана Чернобыль. Месть мирного атома. Для понимания схема ОР дно активной зоны, схема С опора реактора, схема Е крышка реактора (её масса по разным оценкам составляет от 500 до 2000 тонн).

Вот так по-разному описывают момент, поделивший жизнь сотрудников АЭС, жителей Припяти, тридцатикилометровой зоны отчуждения, зоны безусловного (обязательного) отселения, а также более 600 тысяч ликвидаторов на ДО и ПОСЛЕ.

-- Тут уровень бешеный, что вы делаете? -- Работаю я здесь.

Работники АЭС сначала не поняли, что же именно произошло. Было понятно лишь, что произошло нечто страшное, нечто сверх максимальной проектной аварии. А потому необходимо было предотвратить развитие последствий. А для этого необходимо было, во-первых, предпринять первоочередные меры, а во-вторых, разведать ситуацию.

По словам Дятлова, в тот момент посчитали главным обеспечить полностью нарушенное охлаждение тепловыделяющих элементов (ТВЭлов) даже несмотря на то, что они скорее всего уже расплавились. Дело в том, что, не зная характера разрушений, Дятлов тогда ещё думал, что реактор цел и заглушен, а повреждён главный контур теплоносителя, вследствие чего вода вместо охлаждения реактора может оказаться в непредназначенных помещениях. На самом деле это было не совсем так. Но это выяснится позже, а пока

У пульта реактора глаза мои полезли на лоб. Стержни СУЗ где-то в промежуточных положениях, вниз не идут при обесточенных муфтах сервоприводов, реактиметр показывает положительную реактивность. Операторы стоят растерянные, полагаю, и у меня был такой же вид. Немедленно послал А. Кудрявцева и В. Проскурякова в центральный зал вместе с операторами опускать стержни вручную. Ребята побежали. Я сразу же понял абсурдность своего распоряжения - раз стержни не идут в зону при обесточенных муфтах, то не пойдут и при вращении вручную. И что показания реактиметра -- вовсе не показания. Выскочил в коридор, но ребята уже скрылись.

Анатолий Дятлов

Выполнять команду по ручному включению (накануне, напомню, её вывели из работы по требованию программы испытаний) системы аварийного охлаждения реактора отправили Юрия Трегуба и Сергея Газина.

К арматуре панелей безопасности - она обесточена. Акимов дает мне команду открыть ручную арматуру системы охлаждения реактора Кричу Газину - он единственный, кто свободен, все на вахте заняты: "Бежим, поможем". Выскочили в коридор, там есть такая пристройка. По лестнице побежали. Там какой-то синий угар мы на это просто не обращали внимания, потому что понимали, насколько все серьезно свое задыхание я ни во что не ставил По лестнице на 27-ю отметку выскочили, язык уже не глотает, нас потом расспрашивали, мы начали потом понимать, что к чему Примчались. Я был впереди, я эти помещения знал как дважды два. Дверь там деревянная. Только я выхватил дверь - она была, видимо, набухшая - как меня сразу ошпарило паром. Я туда сунулся, чтобы внутрь войти, но но выдержал дальше - там находиться невозможно было.

Юрий Трегуб

Параллельно с первичными действиями началась и разведка. Первичная картина поистине впечатляла. Лучше тех, кто видел ЭТО своими глазами, не расскажет никто.

В коридоре пыль, дым. Я вернулся на БЩУ и приказал включить вентиляторы дымоудаления. А сам через другой выход пошел в машинный зал.

Там картина, достойная пера великого Данте! Часть кровли зала обрушилась. Сколько? Не знаю, метров триста - четыреста квадратных. Плиты обрушились и повредили масляные и питательные трубопроводы. Завалы. С двенадцатой отметки взглянул вниз в проем, там на пятой отметке находились питательные насосы. Из поврежденных труб в разные стороны бьют струи горячей воды, попадают на электрооборудование. Кругом пар. И раздаются резкие, как выстрел, щелчки коротких замыканий в электрических цепях. В районе седьмого ТГ загорелось масло, вытекшее из поврежденных труб, туда бежали операторы с огнетушителями и разматывали пожарные шланги. На кровле через образовавшиеся проемы видны сполохи пожара.

<>

Ушел с БЩУ с намерением посмотреть обстановку в реакторном зале, куда выходит верх реактора. Не дошел. Встретил операторов газового контура И. Симоненко и В. Семикопова и операторов центрального зала О. Генриха и А. Кургуза. Толя Кургуз был страшно обожжён, кожа лица и рук свисает клочьями. Что под одеждой - не видно. Сказал им быстро идти в медпункт, куда уже должна прийти машина скорой помощи. Игорь Симоненко сказал, что здание реакторного цеха разрушено. Быстро прошел еще несколько метров по коридору на десятой отметке, выглянул из окна и увидел... точнее не увидел, ее не было стены здания. По всей высоте от семидесятой до двенадцатой отметки стена обрушилась. Что еще - в темноте не видно. Дальше по коридору, вниз по лестнице и из здания наружу. Медленно иду вокруг здания реакторов четвертого, затем третьего блоков. Смотрю вверх. Есть на что посмотреть, но, как говорится, глаза бы мои не глядели... на такое зрелище. Несмотря на ночь и плохое освещение, видно достаточно. Кровли и двух стен цеха как не бывало. В помещениях через проемы отсутствующих стен видны местами потоки воды, вспышки коротких замыканий на электрооборудовании, несколько очагов огня. Помещение газобаллонной разрушено, баллоны стоят наперекосяк. Ни о каком доступе к задвижкам речи быть не может, прав В. Перевозченко. На кровле третьего блока и химцеха несколько очагов, пока еще небольших. Видимо, возгорание происходило от крупных фрагментов топлива, выброшенных взрывом из активной зоны. Может и от графита, хотя при мощности 200 МВт графит имел температуру не больше 350 С и, пролетев по воздуху, должен был охладиться. Но диспергированное (иначе говоря, гранулированное или порошкообразное прим. А.С.) топливо могло внедриться в графит и тогда он разогревался после вылета из зоны. Правда, это сомнительно. Я не видел на земле светящихся кусков графита. И несветящихся не видел, хотя еще раз позднее обходил по улице оба блока. Но вниз я не смотрел, крупных кусков под ноги не попалось, так что не споткнулся ни разу.

Анатолий Дятлов

Я вернулся, доложил, что помещение запарено. Здесь появился начальник смены Перевозченко. Схватил меня и говорит: "Пошли на улицу, увидишь, гидробаллоны развалились". Я выскочил на улицу, реально помню, что рядом были Юрченко и Перевозченко. Вижу: эти гидробаллоны огромные - как спички, валяются внизу

Как только я это доложил, СИУБ кричит, что отказала арматура на технологических конденсаторах. Ну, опять я - я ведь свободен. Надо было в машзал Нашел старшего оператора но тут, конечно, что я увидел В машзал нельзя было проскочить через дверь. Я открываю дверь - здесь обломки, похоже, мне придется быть альпинистом, крупные обломки валяются, крыши нет Кровля машзала упала - наверно, на нее что-то обрушилось вижу в этих дырах небо и звезды, вижу, что под ногами куски крыши и черный битум, такой пылевой. Думаю - ничего себе откуда эта чернота? Такая мысль. Это что - на солнце так высох битум, покрытие? Или изоляция так высохла, что в пыль превратилась? Потом я понял. Это был графит. <>

Встречаю Проскурякова в коридоре. Он говорит: "Ты помнишь свечение, что было на улице?" - "Помню". - "А почему ж ничего не делается? Наверно, расплавилась зона" Я говорю: "Я тоже так думаю. Если в барабан-сепараторе нет воды, то это, наверно, схема "Е" накалилась, и от нее такой свет зловещий". <>

Я подошел к Дятлову и еще раз на этот момент ему указал. Он говорит: "Пошли".

И мы пошли по коридору дальше. Вышли на улицу и пошли мимо четвертого блока определить. Под ногами - черная какая-то копоть, скользкая. Кто-то еще был с нами. Впереди Дятлов, я за ним, а третий увязался за нами - по-моему, кто-то из испытателей, из посторонних людей, любопытных. Я его чуть матом не отсылал, чтобы он не лез. Мне уже стало ясно, что здесь Но он шел за нами Если человек хочет

Прошли возле завала я показал на это сияние показал под ноги. Сказал Дятлову: "Это Хиросима". Он долго молчал шли мы дальше Потом он сказал: "Такое мне даже в страшном сне не снилось". Он, видимо, был ну что там говорить Авария огромных размеров".

Юрий Трегуб

"Дозик" снова возвращается. Меряет. По роже видно, что хочется поскорей отсюда "свалить" Называет цифры. Ого! Прибор в зашкале! Фонит явно с коридора. За бетонными колоннами БЩУ дозы меньше. А "дозик" удрал тем временем. Шакал!

Выглянул в коридор. На улице ясное солнечное утро. Навстречу Орлов. Машет рукой. Из коридора заходим в небольшую комнату. В комнате щиты, пульты. Стекла на окнах разбиты. Не высовываясь из окна, осторожно смотрим вниз.

Видим торец 4-го блока Везде груды обломков, сорванные плиты, стенные панели, на проводах висят искореженные кондиционеры Из разорванных пожарных магистралей хлещет вода Заметно сразу - везде мрачная темно-серая пыль. Под нашими окнами тоже полно обломков. Заметно выделяются обломки правильного квадратного сечения. Орлов именно потому меня и позвал, чтобы я посмотрел на эти обломки. Это же реакторный графит!

Дальше уже некуда.

Еще не успели оценить все последствия, возвращаемся на БЩУ-4. Увиденное так страшно, что боимся сказать вслух. Зовем посмотреть заместителя главного инженера станции по науке Лютова. Лютов смотрит туда, куда мы показываем. Молчит. Орлов говорит:

- Это же реакторный графит!

- Да ну, мужики, какой это графит, это "сборка-одиннадцать".

По форме она тоже квадрат. Весит около 80 кг! Даже если это "сборка-одиннадцать", хрен редьки не слаще. Она не святым духом слетела с "пятака" реактора и оказалась на улице. Но это, к сожалению, не сборка, уважаемый Михаил Алексеевич! Как заместителю по науке, вам это надо знать не хуже нас. Но Лютов не хочет верить своим глазам, Орлов спрашивает стоящего рядом Смагина:

- Может, у вас до этого здесь графит лежал? (Цепляемся и мы за соломинку.)

- Да нет, все субботники уже прошли. Здесь была чистота и порядок, ни одного графитного блока до сегодняшней ночи здесь не было.

Все стало на свои места.

Приплыли.

А над этими развалинами, над этой страшной, невидимой опасностью сияет щедрое весеннее солнце. Разум отказывается верить, что случилось самое страшное, что могло произойти. Но это уже реальность, факт.

Взрыв реактора. 190 тонн топлива, полностью или частично, с продуктами деления, с реакторным графитом, реакторными материалами выбросило из шахты реактора, и где сейчас эта гадость, где она осела, где оседает - никто пока не знает!

Аркадий Усков, старший инженер по эксплуатации первого энергоблока, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль. Это запись из его дневника, в которой описывается работа на станции уже утром.

Собственно говоря, работа сотрудников, тушивших вытекавшее из турбогенераторов масло, была одним из самых важных действий первых минут, так как в случае расширения пожар охватил бы весь машзал, последствия были бы непредсказуемыми. А всё, описанное в рассказах Трегуба и Дятлова, произошло в первые полчаса.

Вскоре на БЩУ-4 доставили человека, получившего тяжелейшие травмы. Хотя повреждения, полученные Владимиром Шашенком, инженером наладочного предприятия, находившимся неподалёку от реактора, трудно назвать даже травмами. На него упала тяжёлая балка, смявшая позвоночник и переломавшая рёбра, кроме того, его обварило горячей водой и паром. Шашенок, тем не менее, смог подать сигнал, благодаря которому его нашли и вытащили. Он умрёт утром в реанимации, не приходя в сознание.

Кроме того, велись поиски ещё одного человека, оператора ГЦН Валерия Ходемчука. Он работал рядом с реактором, так что ему не повезло вход в помещение был завален бетоном перекрытия и рухнувшим краном. Однако какой-то доступ к помещению операторов оставался, правда путь был опасен сверху лилась вода. Туда полез Валерий Перевозченко, однако Ходемчука не нашёл. Он оказался погребён под бетоном и металлом. Тщетная попытка обернулась тяжёлыми радиационными ожогами от воды, стоившими жизни спасателю. Так, во всяком случае рассказывает Дятлов.

Вообще в первичных действиях по ликвидации аварии роль зама старшего инженера станции огромна. Это не удивительно, так как он был старшим по должности среди находившихся в ту ночь на блоке. По его словам, присутствовал ещё начальник смены станции Борис Рогожкин, однако участия он практически никакого не принимал. Он оставался на БЩУ-3.

Дальше необходимо было обесточить как можно больше электроцепей, которые, будучи повреждёнными, постоянно создавали короткие замыкания, провоцируя пожары. Эта задача выпала на плечи работников БЩУ-4 во главе с Акимовым. Параллельно сливали в аварийные цистерны турбинное масло и замещали взрывоопасный водород азотом в электрогенераторах работники турбинного и электрического цехов во главе с Р. Давлетбаевым и А. Лелеченко. Также было принято решение о глушении третьего блока в условиях пожара на крыше (напомню, она была общей с уже не существовавшей крышей четвёртого). Да и остальные блоки необходимо было глушить.

К этому моменту прибыли на станцию поднятые по тревоге другие работники станции, в том числе и с других блоков, а часть из них была на станции уже с двух часов ночи. Вообще, помощь сотрудников соседних блоков была достаточно активной, особенно со стороны первого блока. Одним из них был Аркадий Усков, составивший дневник, описывающий происходившее с ним от самой аварии и до выписывания из больницы. В ту ночь на четвёртом блоке работала также его жена Марина. Основная их работа пришлась уже на утро, когда после прибытия главный инженер станции Н. Фомин приказал обеспечить подачу воды в реактор. К тому моменту многих работников ночной смены четвёртого блока на станции уже не было, их увозили в медсанчасть по мере проявления симптомов острой лучевой болезни. Правда, некоторые задерживались дольше, чем следовало. Например, СИУР Леонид Топтунов и начальник смены блока Акимов. Это стоило им жизней.

Как организовывалась подача воды? Напомню, ночью Трегуб и Газин с этой задачей не справились, так как не смогли получить доступ к ручным задвижкам САОР. Позже, судя по всему, доступ появился, туда направились другие люди Топтунов, Акимов, Нехаев (старший инженер-механик реакторного цеха первого блока), Смагин (начальник смены блока, сменщик Акимова, присоединился позже), Орлов (зам начальника реакторного цеха по эксплуатации), Усков (старший инженер по эксплуатации реакторного цеха первого блока). В первый раз они пошли крутить вентили в 7:15. Тогда они смогли начать подачу воды, однако из-за разрушенных коммуникаций вода попала и то помещение, где они работали. Вторая попытка была предпринята Орловым и Усковым под руководством Смагина, однако на сей раз она была безуспешной.

Что операция вредная - это выяснилось через несколько часов подачи воды. Вода из-за разрушения трубных коммуникаций до реактора (да и не было его - реактора) не доходила и начала растекаться по помещениям четвертого и других блоков, разнося радиоактивную грязь. Конечно, прекратили

Дятлов считает подачу воды в реактор ошибочной и потому стоившей многим зря потраченных жизней и здоровья. Но операция эта нескольким человекам стоила тяжких телесных повреждений, а Л. Топтунову, А. Акимову и А. Ситникову стоила жизни. А. Ситников после осмотра блока, где он, конечно, получил большую дозу, но отнюдь не смертельную, конечно, понял, что реактор разрушен. О чем и доложил. На крыше он не был и на реактор сверху не глядел. Была у них попытка выйти на крышу, но металлическая дверь оказалась на замке. Не смогли. А то бы и А. Коваленко с В. Чугуновым постигла та же горькая участь.

Отдельно нужно сказать о работе начальства и гражданской обороны ЧАЭС в ту ночь. Все описывавшие происходившее тогда в бункере гражданской обороны говорили прямо все, в том числе и директор ЧАЭС Виктор Брюханов, были подавлены, никто поначалу не понимал, что реактор взорвался, а те же, кто понимали (Ситников, Дятлов), отказывались в это верить, ведь согласно уверениям высшего научного начальства, такого быть не могло. Поэтому нередко большая часть информации, в том числе данные о высочайших полях радиационного заражения за пределами станции (в те часы регистрировали 200 Р/ч, что внимание В ДЕСЯТОК МИЛЛИОНОВ РАЗ выше естественного, природного уровня радиации) фильтровалась как неправдоподобная или задерживалась у Брюханова. Слово Сергею Парашину, тогда секретарю парткома ЧАЭС (цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль):

Когда мы попали в кабинет, Брюханов тут же сказал, что переходим на управление в бункер. Он, видимо, понял, что произошел взрыв, и потому дал такую команду. Так положено по инструкции гражданской обороны. Брюханов был в подавленном состоянии. Я спросил его: "Что произошло?" - "Не знаю". Он вообще был немногословным и в обычное время, а в ту ночь Я думаю, он был в состоянии шока, заторможен. Я сам был в состоянии шока почти полгода после аварии. И еще год - в полном упадке.

Мы перешли в бункер, находящийся здесь же, под зданием АБК-1. Это низкое помещение, заставленное канцелярскими столами со стульями. Один стол с телефонными аппаратами и небольшой пульт. За этот стол сел Брюханов. Стол неудачно поставлен - рядом с входной дверью. И Брюханов был как бы изолирован от нас. Все время мимо него люди ходили, хлопала входная дверь. Да еще шум вентилятора. Начали стекаться все начальники цехов и смен, их заместители. Пришли Чугунов, Ситников.

Из разговора с Брюхановым я понял, что он звонил в обком. Сказал: есть обрушение, но пока непонятно, что произошло. Там разбирается Дятлов Через три часа пришел Дятлов, поговорил с Брюхановым, потом я его посадил за стол и начал спрашивать. "Не знаю, ничего не понимаю".

Я боюсь, что директору так никто и не доложил о том, что реактор взорван. Формулировку "реактор взорван" не дал ни один заместитель главного инженера. И не дал ее главный инженер Фомин. Брюханов сам ездил в район четвертого блока - и тоже не понял этого. Вот парадокс. Люди не верили в возможность взрыва реактора, они вырабатывали свои собственные версии и подчинялись им...

<>

А до этого была такая неприятная штука. Мне сейчас ее трудно объяснить. Начальник гражданской обороны Воробьев, с которым мы приехали, через пару часов подошел ко мне и доложил: он объехал станцию и обнаружил возле четвертого блока очень большие поля радиации, порядка 200 рентген Почему я ему не поверил? Воробьев по натуре своей очень эмоциональный человек, и, когда он это говорил, на него было страшно смотреть И я не поверил. Я сказал ему: "Иди, доказывай директору". А потом я спросил Брюханова: "Как?" - "Плохо". К сожалению, я не довел разговор с директором до конца, не потребовал от него детального ответа.

А это уже замначальника ядерно-физической лаборатории Николай Карпан (цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль):

Первое, с чем я столкнулся в бункере и что мне показалось очень странным, - нам ничего о случившемся, о подробностях аварии, никто ничего не рассказал. Да, произошел какой-то взрыв. А о людях и их действиях, совершенных в ту ночь, мы не имели ни малейшего представления. Хотя работы по локализации аварии шли с самого момента взрыва. Потом, позднее, в то же утро я сам попытался восстановить картину. Стал расспрашивать людей.

Но тогда, в бункере, нам ничего не было сказано о том, что творится в центральном зале, в машзале, кто из людей там был, сколько человек эвакуировано в медсанчасть, какие там, хотя бы предположительно, дозы

Все присутствующие в бункере разделились на две части. Люди, пребывавшие в ступоре, - явно в шоке были директор, главный инженер. И те, кто пытался как-то повлиять на обстановку, активно на нее воздействовать. Изменить ее в лучшую сторону. Таких было меньше.

Возможно, что именно замкнутость Брюханова стала одним из тех факторов, что сыграли роль в задержке эвакуации Припяти и близлежащих регионов.

Теперь вернёмся назад, примерно в полвторого ночи, когда на станцию прибыла первая пожарная команда караул военно-пожарной части 2 17 человек во главе с начальником караула Владимиром Правиком. Они получили сигнал сразу же после аварии в 1:23-24 и выехали на место аварии. Тут же вызвали начальника ВПЧ-2 Леонида Телятникова, а также дали сигнал о высочайшей сложности и опасности пожара всем частям Киевской области, что означало, что срочно должны прибыть на АЭС части с близлежащих населённых пунктов.

Пока пожарные из отдалённых посёлков и городков спешили на АЭС, караулы Правика и Виктора Кибенка (начальника караула припятской пожарной части) уже приступили к тушению. Правик начал свою работу с машзала, где его караул тушил разгоравшееся масло. Затем, когда пожар был ликвидирован, караул остался возле машзала, так как риск повторного возгорания оставался, а сам Правик пошёл на крышу. Туда уже пошла городская часть Припяти. Никто тогда не знал, какой радиационный фон на станции, а уж тем более на крыше. Но потушить крышу, на которой в нескольких местах горел битум, было необходимо. Если бы она обрушилась на третий реактор, то последствия были бы непредсказуемы. Кроме того, нужно было проверить, насколько высока опасность пожара внутри разрушенного блока что там с кабелями, как себя чувствует БЩУ-4 и так далее. Занимался этим Леонид Телятников, а консультировали его сотрудники АЭС.

Из нашего караула погиб только Правик. Остальные пять человек, что погибли, - это были ребята из шестой городской части. Так получилось, что они первыми начали тушить на реакторе. Там было наиболее опасно. С точки зрения радиоактивной опасности, конечно. С точки зрения пожарной - на машинном зале, поэтому там наш караул и действовал в начальный момент аварии.

Леонид Телятников, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

Телятников проживёт до 2004 года, при этом сможет попасть на приём к Маргарет Тетчер. Поподробнее здесь.

А я мимо АБК-1 на ту сторону переехал, машину поставили возле машзала, а сами вместе с Володей Прищепой на крышу [машзала] поднялись по наружной лестнице. Увидели очаги пожара. Как раз разгорелось. Ну, мы давай тушить.<...>

Старались сбивать пламя брезентовыми рукавами. На крыше противопожарное водоснабжение, и там рукава лежали в ящиках, вот этими рукавами мы и сбивали В крыше были дырки, если бы мы воду начали лить, могло бы и "коротнуть" и Рукавами сбивали пламя и ногами затаптывали. Очаги не сильные были, но было много загораний. <>

Температура большая была, дышать тяжело, мы порасхристаны, каски сняли, положили. <>

Ну, мы посмеялись и давай снова прохаживаться по крыше - она снова начала загораться, а мы снова сбивали. Водой так и не пользовались. Ходить было трудно, битум на крыше расплавился. Жарища такая Чуть малейшее что, битум сразу же загорался от температуры. Это еще повезло, что быстро сработали, что нас туда направили если бы разгорелась крыша - это бы ужас был. Представить невозможно. Вся станция полетела бы. Наступишь - ногу нельзя переставить, сапоги вырывает. Ну, словом, расплавленная масса. Дыры были на крыше - она была пробита полностью, плиты падали, летели с семьдесят второй отметки. И вся крыша усеяна какими-то кусками, светящимися, серебристыми. Ну, их отшвыривали в сторону. Вроде лежит, и вдруг раз - воспламенился.

Леонид Шаврей, старший пожарного караула ВПЧ-2 в ту ночь, цитируется по документальной повести Ю. Щербака Чернобыль

По словам Л. Шаврея, пожарных работать в условиях сильного радиационного заражения не учили. Они даже не умели толком обращаться с респиратором. Многие пожарные в ту страшную ночь получили огромные дозы облучения, а шестеро из них умерли в течение трёх недель, но только один из них принадлежал станционной части. Двое Правик и Кибенок получили посмертно Героев Советского Союза.

А вместе с пожарными на станцию прибыли и врачи припятской медсанчасти 126, в том числе и Валентин Белоконь. На станцию, за неимением информации, он отправился без спецодежды в одном халате да чепчике. Когда он прибыл, уже отправили в город Владимира Шашенка, а бойцы пожарной части 6 уже получили большие дозы облучения, что выражалось в тошноте.

Еще я сказал Печерице (своему прямому начальнику прим. А.С.), что пока пораженных нет, но пожарные говорят, что подташнивает. Начал вспоминать военную гигиену, вспоминать институт. Всплыли какие-то знания, хотя казалось, что все забыл. Ведь как у нас считали? Кому она нужна - радиационная гигиена? Хиросима, Нагасаки - все это так далеко от нас.

Печерица сказал: "Оставайся пока на месте, минут через пятнадцать - двадцать перезвонишь, мы скажем тебе, что делать. Не волнуйся, мы на город дадим своего врача, вызовем". И буквально тут же ко мне подошли трое, по-моему командированные, привели парня лет восемнадцати. Парень жаловался на тошноту, резкие головные боли, рвота у него началась. Они работали на третьем блоке и, кажется, зашли на четвертый Я спрашиваю - что ел, когда, как вечер провел, мало ли от чего может тошнить? Замерил давление, там сто сорок или сто пятьдесят на девяносто, немного повышенное, подскочило, и парень немного не в себе, какой-то такой Завел его в салон "скорой". В вестибюле нет ничего, там даже посадить не на что, только два автомата с газированной водой, а здравпункт закрыт. А он "заплывает" у меня на глазах, хотя и возбужден, и в то же время такие симптомы - спутанная психика, не может говорить, начал как-то заплетаться, вроде принял хорошую дозу спиртного, но ни запаха, ничего Бледный. А те, что выбежали из блока, только восклицали: "Ужас, ужас". Психика у них была уже нарушена. Потом ребята сказали, что приборы зашкаливают. Но это позже было.

В условиях непонимания ситуации, врачи в первую очередь в ту ночь лечили симптоматику противорвотные, успокоительные, обезболивающие от ожогов. Только несколько позже стало понятно, что нужен калий-йод (хотя уже в процессе облучения он бесполезен), да и вообще другие методы лечения

Такая ситуация сложилась на ЧАЭС на утро 26 апреля 1986 года. Впереди было ещё несколько страшных недель, когда остатки реактора не затухли, однако той ночью были сделаны основные шаги по недопущению распространения аварии на остальные блоки. Работали на износ, не жалея себя, в условиях высочайшего, а часто просто смертельного радиационного фона. Работали, понимая, что от их действий зависит очень многое, если не всё. Несомненно, персонал станции, пожарные, врачи все они заслуживают того, чтобы называться первыми ликвидаторами.

З.ы. К сожалению, удалось найти фотографии далеко не всех людей, упомянутых в этой статье. Скорее всего, в будущем будет также. По ощущениям, не все даже упомянуты вКниге памяти участников ликвидации и жертв авариина сайте ЧАЭС (к таким относится, например, Усков). Многие фото сотрудников взяты оттуда же, и если они где-то и есть в интернете, то найти их мне не удалось. Большая просьба - если сможете найти скиньте ссылки в комментарии. То же касается неточностей и ошибок.

Начало цикла

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Автор: Александр Старостин

Часть 7

После завершения работ по строительству Саркофага наступление радиации было остановлено, так что пришло время учёному войску нанести контрудар. Оно опять же велось по двум направлениям. Продолжающейся дезактивации территории Зоны, а также по разведке состояния того, что было накрыто объектом "Укрытие". Поговорим сегодня об обоих этих направлениях, здесь есть, что обсудить. И сегодня мы прогуляемся в Рыжий Лес.

Не обойдётся и без мистики (с последующим разоблачением).

Зачистка

Дезактивация не ограничивалась одной лишь перекопкой почвы. Были приняты очень серьезнее меры по недопущению проникновения радиоактивного мусора за пределы зоны.

Вокруг зоны, а также внутри, в границах 5 и 10-километровой зон стояли КПП с ПуСО. Там проводили замеры машин, выходивших из зоны. И если сама машина была загрязнена сильнее, то её отправляли помыться. А вот груз отбирали и отправляли на могильники вслед за техникой. На ПуСО образовывалось огромное количество грязной воды, которую можно было бы использовать повторно, если бы она не была столь сильно загрязнена. Сотрудники Киевского Политехнического института под руководством Александра Шутько разработали для её очистки специальный реагент, который позволял сократить загрязнение радиацией воды на 2-3 порядка.

На территории зоны было организовано два крупных хранилища техники Рассоха и Буряковка. Из-за стоимости захороненной там техники они получались золотыми. Один тот факт, что в итоге там оказались захоронены почти все ИМР (очень дорогой машины, между прочим), имевшиеся на вооружении советской армии, ярко об этом свидетельствует.

На кадрах выше уже захоронение транспорта за заводом Юпитер в Припяти. Машины заталкивают в траншеи, вырытые специально для них. Это гражданские машины из Зоны, которые набрали слишком большую дозу радиации. Те машины, которые поисправнее, ликвидаторы ещё долго потом использовали, перемещаясь на них по Зоне. Все эти машины имели специальные внутренние номера :

Попавшие в 5-ти и 10-тикилометровую зоны деревни радиация не пощадила. Зимой началось постепенное захоронение тех деревень, которые попали под радиационные следы и были сильно загрязнены. Копачи, Янов, Чистогаловка Все эти сёла уже весной 1987 года превратились в холмики с отдельными остатками бывших домов, огороженные колючей проволокой и знаками, предупреждающими о радиационной опасности. Приезжала ИМР (или другая инженерная машина, БАТ-М), выкапывала траншею, после чего бульдозерным отвалом и своей массой попросту ломала дом и сдвигала его остатки в эту самую траншею, затем могила закапывалась. С домами хоронилась история края, вековые традиции целых семейств. Привязанность местных к своим домам трудно переоценить.

Иначе сложилась судьба отдалённых от АЭС поселений. Чернобыль, ставший в первые дни основной административной базой, превратился в её административный центр, таковым он и является до сих пор. Сейчас там даже живут самосёлы, а тогда город плотно заняли военные. Этот факт сослужил городу весьма интересную службу. Поначалу зона тоже была разделена на несколько зон, но иначе, чем сейчас. Тогда мерили средний уровень радиации по местности. Внутренняя зона, во главе с реактором, имела средний уровень не ниже 15 миллирентген в час. Чуть шире не ниже 5 миллирентген, а ещё более широкая 1.5 миллирентгена. В соответствии с зоной, в которой работал человек ему начисляли надбавку за вредность в размере от трёх до одной зарплат соответственно.

И вот на карте я увидел, как граница 2-й зоны 5 миллирентген в час плавно-плавно тянулась а потом вдруг хищно бросилась вперед и коварным языком поглотила Чернобыль во 2-ю зону. После чего отступила и тихо-мирно-плавно пошла себе дальше.

И этот язык был красным карандашом жирно перечиркан, и им же отсечен по основанию: жирная красная линия зло и прямо соединила те места, откуда этот язык начинал выступать к Чернобылю

А мы знали, что в самом Чернобыле, на ближайшей к АЭС окраине на нашей стоянке было 3 мР/ч.; а центральные улицы и тротуары вообще были отмыты так, что и у нас в лагере, за 35 километров от АЭС, наверно, больше было до нескольких 0,1 мР/ч

Короче, 5 миллирентген в час в Чернобыле и в помине не было, в радиационном отношении мы считали его курортом <>

И вот чернобыльские работники (т. е. работающие в самом Чернобыле столице зоны), включая правительственную комиссию, сам штаб Министерства обороны и все остальные штабы министерств и прочих ведомств, а также всех, кто их посещал-проверял, конечно ж, были заинтересованы, чтоб за пребывание в экс-населенном пункте Чернобыль получать дополнительно +2 (а не +1) средних дневных заработка.

Ну и нагинали разведку, чтоб они липовую обстановку в районе Чернобыля на картах показывали разведотдельские-то данные были истиной в последней инстанции

Сергей Мирный

Сейчас в Чернобыле, да и по всей зоне радиационная обстановка куда лучше.

А в 1987 году начали хоронить Рыжий лес. Тот самый лес, который стоял между Припятью и ЧАЭС и который принял на себя первый удар радиационной стихии. Он был смешанным, а у хвойных деревьев сопротивляемость радиации куда ниже. Впрочем, убийственные дозы быстро набрали и лиственные деревья. В самой загрязнённой части фон составлял примерно 500 мР/ч, а то и выше. В результате на площади в 4.5 тыс. гектар погибли все хвойные деревья, а лиственные породы получили серьёзные повреждения. Хвоя после смерти деревьев приобрела кирпичный цвет, дав название всей местности. Остальная часть леса тоже оказалась загрязнена, но не так сильно. В течение 1987 года Рыжий лес сначала огородили, а потом стали хоронить в траншеях деревья, опасаясь и высокой радиоактивности, которая в случае пожара, могла бы подняться в воздух. Однако в силу малой глубины захоронения, эта радиоактивность попала в грунтовые воды. Операторы ИМР и путепрокладчиков БАТ столкнулись при захоронении с целым рядом серьёзных проблем, осложнявших им работу и обусловленных особенностями применявшейся техники. Например, внутрь машины попадало очень много грязной хвои, которую вычистить было почти невозможно.

В 1988 году в белорусской части тридцатикилометровой зоны был организован Полесский радиационно-экологический заповедник. Он покрывает 2162 км2. Это больше, чем организованная в украинской части Зона отчуждения (2044 км2), но меньше, чем суммарная площадь расположенных в украинском секторе Зоны отчуждения и Зоны безусловного (обязательного) отселения (2598 км2) территорий. Это территории Житомирской (Народичский (с июня 2010 исключён из ЧЗО и преобразован в Древлянский природный заповедник), Овручский районы), Киевской (Иванковский и Полесский районы), Гомельской (Брагинский, Хойникский, Наровлянский районы) областей. Администрация ЧЗО так и осталась в Чернобыле, а вот администрация ПРЭЗ находится в белорусском городке Хойники. На территориях ЧЗО, ЗБ(О)О и ПРЭЗ находилось 190 населённых пунктов, некоторые из которых были захоронены. Строго говоря, их должно было быть больше. Дело в том, что ряд поселений во всё тех же Житомирской и Гомельской, а также Могилёвской областях, в том числе Брагин и уже упомянутые Хойники (оба находятся возле границ ПРЭЗ) тоже следовало бы отселить, однако руководства республик на это не пошли. Часть деревень и сёл рядом с границами зоны вымерли сами, а вот городки остались целы, полупусты и заражены.

Вообще Белоруссии от аварии досталось больше всего заражено порядка 20% территории страны, в том числе под удар попали Гомель и Могилёв, лишь чудом выбросы обошли Минск. В стране высокая смертность из-за онкологических заболеваний и заболеваний крови, и пик всего этого приходится на юго-восток страны, примыкающий к поражённой аварией зоне.

Наука идёт в контрнаступление

К ликвидации аварии на ЧАЭС наука подключилась мгновенно. С самого начала стало понятно, что происходит нечто неординарное, нечто сверх всего происходившего ранее. Аварий такого масштаба и такого уровня последствий не происходило никогда, а потому перед учёными всех областей науки резко появилось непаханое поле для работы в боевых условиях. Вполне естественно, что учёные, в первую очередь физики-атомщики, не могли не воспользоваться такой возможностью.

Для начала необходимо было отразить удар реактора, остановить его наступление. И на полях радиационных сражений заработали умы. Главное понять состояние того, что когда-то было реактором и обнаружить высокие поля радиации, не посылая, по возможности людей. Так начали появляться новые приборы. Например, гамма-визор. В конце лета 1986 года понадобилось определить в бывшем центральном зале 4-го блока зоны с повышенной радиоактивностью на фоне активности окружающих материалов. Так предполагалось искать, например, фрагменты топлива. Для решения этой задачи в Курчатовском институте был разработан специальный прибор, который, улавливая жёсткое излучение, с помощью ряда преобразователей трансформировал его в гамма-изображение участка поверхности, которое можно было наложить на оптическое изображение этого же участка, позволяя, тем самым, обнаруживать светящие области. Быстро появились различные варианты гамма-визора для техники, на которой он применялся (автомобили, вертолёты, руки, штативы). После ликвидации прибор продолжили совершенствовать.

Внутри строящегося саркофага шла разведка и дезактивация внутренних помещений. В очищенных помещениях ставились различные датчики, измерявшие изменения тепловых и радиационных полей. Постепенно пришли к необходимости объединить эти приборы в единую контролирующую систему, данные которой выдавались бы на компьютер, который производил бы их анализ и прогнозировал изменения. Система получила наименование Шатёр и была сдана в эксплуатацию в 1987 году. При этом, из-за недостатка данных о местонахождении топлива, датчики Шатра оказались установлены не слишком эффективно, так как не контролировали основные запасы топливосодержащих материалов, попавших в подреакторные помещения. Кроме того, Шатёр не всегда работал устойчиво, а потому была создана дополняющая Оперативная система диагностики, датчики которой располагались в различных помещениях Укрытия и устанавливались в тот же период.

Отдельная непростая задача, стоявшая тогда перед правительственной комиссией это пуск третьего энергоблока. Помимо более высокого относительно первых двух блоков загрязнения помещений третьего блока, серьёзно загрязнён оказался машинный зал, а точнее, его крыша. Очевидным решением, предлагаемым учёными из оперативной группы ИАЭ им. Курчатов, была полная замена его кровли. Однако в обход ОГ Правительственной комиссии была предложена другая возможная причина рассеянное гамма-излучение, идущее из Укрытия и отражённое атмосферой, так называемый эффект sky shine. Подавлять sky shine предполагалось забросом большого количества свинцовых шариков общей массой в несколько сот тонн внутрь Укрытия. Представители ОГ доказали на очередном совещании, что это может привести к обрушению повреждённых конструкций блока, а значит, к новому загрязнению только что отмытой АЭС. Более того, представители ОГ доказали, что эффект sky shine вносит лишь небольшую (порядка 10%) долю в общее загрязнение машзала. В итоге, кровлю машзала поменяли, однако пришлось потратить несколько лишних месяцев, так что третий блок был пущен лишь в декабре 1987 года.

Разведка боем

Но всё это было лишь остановкой наступления и созданием плацдарма. План настоящего контрнаступления был утверждён 13 октября 1987 года на очередном заседании ПК. И создал его ИАЭ им. Курчатова. Вот в чём он состоял по версии книги Александра Борового и Евгения Велихова Работы Курчатовского института по ликвидации аварии:

• Необходимо было очистить и дезактивировать ряд помещений с западной (а позднее с южной) стороны блока.

• Установить в этих помещениях бурильные станки.

• Пробурить скважины через бетонные стены и другие конструкции в шахту реактора и прилегающие к ней помещения, в подреакторные помещения.

• С помощью специальных перископов, телевизионных камер, фото оборудования провести наблюдения через пробуренные скважины.

• Обнаружив скопления ТСМ, измерить их параметры с помощью гамма, нейтронных и тепловых детекторов.

• Отобрать и исследовать пробы различных материалов.

• После этого оценить реальную опасность топливных скоплений и осуществить мероприятия по ее снижению.

• Выработать предложения по укреплению внутренних конструкций, грозящих серьезными обрушениями.

Для обеспечения выполнения плана генерального наступления была создана Комплексная экспедиция при ИАЭ (КЭ) под руководством сначала И.Камбулова, а после А.Пасечникова. Научным руководителем стал академик С.Т.Беляев. КЭ получила статус филиала ИАЭ, хотя в её состав также входили сотрудники научно-исследовательских институтов Украины и Белоруссии, а также Минсредмаша СССР. В наиболее напряжённый период работ состав КЭ превышал 3000 человек. КЭ также должна была обеспечить проведение научно-исследовательских работ по укреплению конструкций Укрытия, а также обеспечить выполнение монтажно-строительных работ в обеспечение выполнения программ исследований. Ну и конечно же никто с КЭ не снимал задачи по совершенствованию диагностических систем.

Работы начались вскоре после принятия плана. К февралю 1988 года был дезактивирован ряд помещений, необходимых для начала бурения скважин. Кроме того, были приготовлены бурильные станки. Они разбирались на небольшие узлы, дабы их можно было нести даже по самым узким лазам, поскольку энергоблок 4 превратился в лабиринт завалов, сверхзагрязнённых помещений, чистых коридоров, свежего бетона и пока ещё толком не обнаруженной топливной лавы. Узлы станков обрабатывались различными составами, облегчающими их дезактивацию.

Сами скважины имели длину до 26 м, а диаметр от 60 до 150 мм. Такие размеры обуславливались целым рядом приборов, которые планировалось ввести в скважины для дальнейшего наблюдения и контроля состояния топливосодержащих материалов. Бурили их в двух направлениях большинство с запада на восток, но иногда и с юга на север, на разных отметках (иначе говоря, высотах здания блока), иногда с наклоном вверх или вниз. Каждая скважина получала свой отдельный индекс вида Н-В-О, где Н направление (З для направления с запада на восток и Ю для направления с юга на север), В высотная отметка начала бурения, а О индивидуальное буквенное или числовое обозначение скважины. До 1992 года было осуществлено бурение практически 150 скважин.

Первые скважины были пробурены с запада на восток из помещения 207/5 на отметках от +9.000 (иначе говоря, 9 м от земли) до +10.700 в подаппаратное помещение 305/2, то есть помещение, находившееся под днищем реактора (эта плита, напомню, обозначалась как схема ОР).

Первый день мая приходился на воскресенье. Но это был не просто нерабочий день, а крупнейший праздник и поэтому к вечеру внутри "Укрытия" осталось совсем немного людей. Бригада бурильщиков, работавших в нижних помещениях, дежурные в пультовой, дозиметристы, электрики, охрана.

А сотрудники нашего отдела собрались в Чернобыле за праздничным столом.

Хорошо известно, что все неприятности происходят в праздники и чем неприятность крупнее, тем позже ночью она возникает. Поэтому в тот момент, когда веселье достигло апогея, меня вызвали к телефону. Говорил мастер бурильщиков.

Из скважины идет какой-то не то пар, не то туман. Устье ее уже плохо видно. Скоро доползет до станка. Что делать?

Выводите немедленно людей. Закройте все двери и постарайтесь их загерметизировать. Ждите меня, я сейчас приеду.

Легко сказать сейчас приеду, до блока 14 км, праздничная ночь, найти машину и трезвого водителя невозможно.

Но тут неслыханно повезло. Один из наших водителей, в этот момент вернулся из поездки и еще не успел присесть к праздничному столу. Безропотно, пошел он к своему автобусу и мы, двое сотрудников и я, поехали по темной дороге к станции.

Бурильщики находились наверху, в пультовой. Мы спустились вниз и подошли к дверям, ведущим в коридор, из которого уже можно было попасть в помещение с буровыми станками. Двери были прикрыты, но ничем не загерметизированы. Ругнувшись про себя, я вошел внутрь и закрыл за собой дверь. Даже в коридоре видна была стоящая в воздухе пыль. Пока я пытался оценить обстановку, сзади вдруг раздался голос:

Пропуск. Предъявите Ваш пропуск!

Из тумана приблизилась фигура солдата, прижимающая рукой ко рту совершенно неверно одетый респиратор.

Вас почему не вывели? Забыли?!

Никак нет. Не могу покинуть пост.

А офицеры где?

Не знаю. Должны прийти.

Не трудно было догадаться, где сейчас офицеры.

Я тебя могу снять с поста?"

Вы же штатский.

Сколько времени, как туман появился в коридоре?

Минут пять, семь.

Еще минут десять простоишь здесь и можешь вообще не выходить. Легче помирать будет! - Жестокие и неправильные слова я произнес, но другого выхода тогда не нашел. Солдатик убежал.

А мы, заскакивая по очереди на несколько секунд сначала в коридор, а потом к станкам, с водяным шлангом в руках и действуя точно так, как действуют дворники, т.е. разбрызгивая воду, туман постепенно осадили.

Топливная пыль еще раз сделала нам весьма серьезное предупреждение.

Итак, охлаждающая буровой инструмент вода, попала в область высокой температуры. Она начала быстро испаряться, разрушая вещество, превращая его в пыль. Эту пыль потоки пара и воздуха выбросили наружу.

Но для этого в прежде сплошную плиту должно было попасть что-то, выделяющее много тепла. Топливо? Как? С помощью постепенного ее разрушения, прожигания. Подозрения, связанные с "синдромом", подтверждались и, впоследствии, подтвердились окончательно.

Александр Боровой. Цитируется по книге Мой Чернобыль.

А 3 мая произошло знаменательное событие. В шахту реактора вышла первая скважина. Через неё туда ввели щуп, которым попытались нащупать графитовую кладку. Не удалось, щуп свободно прошёл через шахту и упёрся в противоположную её стенку. Мягко говоря шокированные учёные (две сотни тонн урана, ещё больше графита где?!) быстро пробурили ещё одну скважину на том же уровне. В первую скважину ввели перископ, а во вторую осветитель. Увиденное шокировало ликвидаторов куда сильнее, чем сотрудников тюрьмы Шоушенк туннель Энди Дюфрейна. Шахта реактора оказалась практически полностью опустошённой! Весьма необычный и двусмысленный подарок на майские праздники. Ведь с одной стороны, отсутствие графитовой кладки позволяло сделать вывод, что самопроизвольно реакция начаться уже не сможет. Но с другой стороны, задача серьёзно усложнилась, ведь теперь нужно было найти непонятно куда подевавшееся топливо. О том, как шла работа в тот день, расскажет Александр Боровой.

Мы ввели в скважину длинный щуп и попытались определить границы разрушенной активной зоны. Щуп уходил все дальше и дальше, не встречая сопротивления. Наконец, он достиг противоположной стенки бака, в котором должна была находиться кладка. Никаких признаков ее не было.

Произошло это вечером. Все так измотались, так устали за этот день, что сразу как-то не осознали важности события.

Молодежь пошла отмываться в душ, а я, совершенно обессилев, сел на какой-то ящик, оперевшись спиной о многострадальный буровой станок. Совсем тихо стало. Слышно, как из превентора скважины капает вода. И в мою усталую голову, побродив где-то в подсознании, пришла честолюбивая мысль:

"Сейчас встану и загляну в скважину. И буду первым на земле человеком, заглянувшим не куда-то там, а в активную зону взорвавшегося чернобыльского реактора. Но в реакторе темнота. Абсолютно темно, ничего увидеть нельзя. Ну и пусть. Все равно буду первым человеком, который попытался заглянуть в реактор. Скважина небольшого диаметра и очень длинная. Излучение, которое бушует в шахте реактора, сюда практически не доходит. Угол маленький. Да я и не буду долго смотреть в эту абсолютную темноту. Вставать только не хочется".

Честолюбие победило лень. Я встал и пошел к скважине. Если бы только знать, чем это кончится, никогда бы с места не двинулся, но кто же мог предположить...

Скважина не обманула ожиданий моего зрения ничего видно не было. Зато слух преподнес неожиданный и даже страшный сюрприз. Из отверстия донесся голос, который посоветовал немедленно убираться отсюда, если я не в состоянии нормально работать.

Подходил я к стене медленно и не торопясь, а от нее даже не отходил и не отбегал, а отпрыгнул, с неожиданной резвостью. Остановился и пытался придти в себя.

"Ясно, что в реакторе, в поле, измеряемом тысячами рентген в час, никто сидеть не может. Он и не сидит, никого там нет. Значит этот голос внутри меня. И, скорее всего я сошел с ума. А может быть, не сошел? Надо еще раз все обдумать, торопиться теперь некуда, хуже не будет".

Я снова сел на ящик и задумался. В основном о том, что дети не кончили еще институт, и кто же будет кормить семью, если меня отправят в психиатрическую больницу. Очень невеселые были мысли, а от усталости еще и тянулись медленно.

"Может быть это разовый психоз? Разовая галлюцинация? Надо еще раз попробовать".

Повторный эксперимент принес тот же результат. Голос из скважины продолжал меня ругать и даже уличал в технической безграмотности. И вот в ответ на это горькое обвинение моя усталая голова сработала, все стало ясно.

Несколькими этажами ниже бригада буровиков трудилась над параллельной скважиной. Они немного отставали, и сейчас бур только вошел в огромный цилиндрический бак, сооруженный вокруг активной зоны. Бак с водяной защитой. После аварии вода из его секций полностью или частично вылилась, и бак стал прекрасным резонатором. Даже тихо сказанное внизу слово было отчетливо слышно через скважину. А слова так и лились из уст мастера, поскольку при входе бура в бак бурильщик ухитрился сильно дернуть штангу и как-то уронить его вниз. Замена же инструмента требовала времени.

Александр Боровой. Цитируется по книге Мой Чернобыль.

А пока началось дальнейшее бурение, сопряжённое с поиском топлива и мониторингом состояния блока. В новых шахтах устанавливали теле- и фотокамеры, перископы, осветительные приборы, датчики гамма-излучения, тепловых полей, нейтронного излучения и т.д. В результате была создана исследовательская система диагностики Финиш. Начала она работать ещё в 1987 году, однако основная часть датчиков была смонтирована с 1988 по 1990 годы. В её состав в итоге вошли 18 датчиков теплового потока, 30 датчиков температуры, 5 датчиков плотности потока нейтронов и 6 датчиков МЭД. Каждый сторожевой датчик, будучи установленным в скважину, на протяжении месяцев проверялся на устойчивость работы. Вместе с ним проверялся и остальной канал передачи данных. После того, как данные с них анализировались и делался вывод об устойчивости работы канала, его включали в ИСД. Данные с неё ежедневно отправляли в Москву. С самого начала работы Финиш регистрировал постепенное падение всех измеряемых параметров, что означало снижение опасности.

Приборы, входящие и не входящие в Шатёр и Финиш. Камера Сплав применялась для измерения мощности экспозиционной дозы (попросту фон) в высоких полях радиации.

Но данные Шатра и дополняющего его Финиша, а также лабораторный анализ извлекаемых из блока образцов ТСМ и обломков бетона, которые добывали при бурении скважин всё же не позволяли получить достоверные данные о новой конфигурации внутренних помещений здания, расположении топливной лавы. Всё равно нужны были люди и роботы. Роботы появятся позже, а пока в блок продолжили ходить учёные. В итоге с помощью комбинирования данных был установлен уровень повреждения конструкций блока, изучена конфигурация завалов в центральном зале и других зонах.

А вот и слон!

И повреждения эти были колоссальными. Обрушились перекрытия не только центрального зала, но и барабан-сепараторов. Схема Е (верхняя биологическая защита реактора) поднялась встала диагонально, отклонившись на 15 градусов от вертикали и оперевшись внутри на боковую биологическую защиту. То есть на самом деле она повернулась на 105 градусов от изначального положения. При этом крышка держалась на трубах пароводяных коммуникаций, скреплённых дополнительно бетоном, попавшим туда при строительстве Саркофага. Этот бетон вообще много куда попал. Первое печальное известие обнаружило себя во всё том же центральном зале. Дело в том, что вертолётная засыпка, на которую так надеялись в апреле-мае 1986 года и при доставке её на реактор огромные дозы получили лётчики, в сам реактор не особо-то и попала. Основная её часть образовала завалы в центральном зале, помещениях барабан-сепараторов и ещё ряде помещений там же. Ко всему прочему там же валялись сброшенные с крыши третьего блока обломки.

Шахта реактора практически не содержала следов графитовой кладки и топлива, однако в неё попали огромные бетонные плиты, организовав на просевшей плите нижней биологической защиты (схема ОР) завалы в форме костра. Сама же схема ОР оказалась нецельной. Просев на почти 4 метра, она раздавила крестообразную опору реактора. При этом произошло объединение подреакторного помещения 305/2 с шахтой, а также, скорее всего, раскол схемы ОР. Её часть отсутствует, скорее всего она расплавилась вместе с топливом, быстро превратившимся в лаву. Сама лава, получив доступ во внутренние помещения, потекла туда. Конечно, не вся. Часть так и осталась в шахте, однако же её следы обнаружились сразу в нескольких местах. Помимо лавы и бетонных плит, в помещении 305/2 также обнаружили и остатки графитовой кладки.

Всего выделяют три потока лавообразных топливосодержащих материалов (ЛТСМ). Все они исходят из юго-восточной части помещения 305/2. Каждый поток отличается друг от друга по ряду параметров концентрация урана (в первом максимальная, во втором средняя, в третьем минимальная) и железа (наоборот), цвету и скорости генерации нейтронов.

Первый поток (также известен как большой вертикальный) уходит в бассейн-барботёр через паросбросный клапан 4, помещение парораспределительного коридора 210/7 и пять паросбросных труб на верхний и нижний этажи ББ. Их обнаружили ещё в 1986 году, приняв сначала за кучи глины из-за внешнего вида. Фон везде был высоким, поэтому они не слишком выделялись. Позже исследователи обнаружили, что эти ЛТСМ с водой таки контактировали, так как её слили только 6 мая. При этом на первом этаже ЛТСМ меньше, чем на втором в 5 раз. Однако реальные площади и объёмы уточнили лишь в 1993 году.

1 из 4

. ФОТО 2: 1 - ЛТСМ, 2 - бетон, . ФОТО 3 . ФОТО 4

Второй поток (малый вертикальный) пошёл в помещения парораспределительного коридора, в результате чего лава, смешанная с жидким металлом попала в помещения 210/6 и 210/7. В помещение 210/5 лава не попала, но попал жидкий металл. Впрочем, сюда попадал (как и в остальные помещения ПРК) свежий бетон и наклонные скважины.

Примерно так распределялась лава второго потока

Третий поток (иногда его зовут горизонтальным) пошёл в отличие от двух других не вниз, а по горизонтали. Дело в том, что между помещениями 305/2 и 304/3 образовался провал в стене (скорее всего, из-за взрывной волны). Именно через него поток распространился в коридор обслуживания 301/5, залив пол в помещении 303/3, а потом перебрался в коридор 301/6. В этом коридоре имелись проходки в расположенное под ним помещение 217/2. Так на свет появились самые известные образования Слоновья нога, Капля, Сталактиты. Основания последних, кстати, залиты бетоном.

Можно наблюдать искривление и повреждение стены справа, помещение 305/2 как раз за ним. Пол 304/3 полностью покрыт ЛТСМ. Предполагается, что поток в помещении был очень бурным, так как оставил после себя разгром.

В самом помещении 305/2 с ЛТСМ тоже всё непросто. Там они, помимо юго-восточной части, находятся также на юго-западе, причём здесь лаву залило бетоном и засыпало обломками активной зоны.

В 1990 году на лаве второго потока обнаружили ярко-жёлтые пятна, покрывавшие чёрную керамику расплава. Из-за внешнего сходства эти пятна прозвали пемзой. После ряда анализов выяснилось, что пемза - это продукты разложения топливосодержащих материалов, происходящего вследствие вторичного окисления урана. Пемза может уноситься с застывшей лавы водой или же проникать в окружающую среду любым другим способом.

Однако не лавой единой нарушается ядерная безопасность Саркофага. И если остатки активной зоны просто лежат и фонят себе в завалах, то вот с пылью и содержащимися в ней горячими частицами всё не так просто. Частицы эти образовывались несколькими разными способами, но так или иначе они имеют отношение к топливу. Это могут как просто частицы ТВЭЛов микронных размеров, так и разные летучие радионуклиды. Именно горячие частицы считаются наиболее опасными. Это и не удивительно, ведь за пределами Саркофага практически невозможно наткнуться на любые другие варианты ТСМ, а высокорадиоактивные зоны так или иначе отмечены. А вот горячие частицы попросту летают в воздухе, хотя чем дальше от ЧАЭС, тем меньше их концентрация. Особенно опасно попадание горячих частиц в организм, далеко не всегда от этого можно защититься.

Мехкорпуса вступают в бой

Сложная радиационная обстановка не раз и не два ставила вопрос о необходимости использования дистанционных средств диагностики. Однако крыша третьего блока показала, что не всё так просто. В условиях высокого уровня заражения роботы работать не могли. Кроме того, существующие машины были мало приспособлены к сверхтяжёлым условиям четвёртого блока.

В условиях отсутствия на фронте необходимых средств ведения боя, нередко сами бойцы мастерят что-то своё. Ярким примером таких самоделок от фронтовых кулибиных являются гантраки (легкобронированные и вооружённые грузовики) и техникалы (вооружённые пикапы). Смешно, но история чернобыльских дистанционно-управляемых систем началась с бронетехники, хоть и игрушечной. В робота-разведчика переквалифицировали детский танчик, управлявшийся по проводам. Заменили провод на более длинный и многожильный, поставили вместо башни датчик температуры, дозиметр и фонарь. Игрушка с честью служила новым хозяевам до захоронения весной 1987 года, исполняя роль передового радиационного разведчика.

Но одними самоделками сыт не будешь. И на фронте, и в тылу уже осознали необходимость настоящей боевой техники. Сформулировали требования к ней, изучили имеющийся рынок (в том числе и зарубежную его часть), но всё это не подходило. Машины застревали в завалах, вынуждая операторов вытаскивать их вручную в сложных радиационных условиях; роботы сходили с ума в областях с высоким фоном; невероятно усложнялась дезактивация машин, которые не рассчитывались на действия в условиях высокого пылеподъёма. Результат не заставил себя ждать: требования переформулировали.

В конце 1989 года стало понятно, что всё, что можно, люди уже исследовали. Остались лишь зоны, в которые людям соваться смертельно опасно. В ИАЭ приняли решение создать свою собственную лабораторию, которая должна была заниматься разработкой дистанционно-управляемых систем (ДУС). В 1990 году в составе комплексной экспедиции появилась лаборатория под руководством С.Абалина (позже её переименуют в Отдел дистанционных комплексов и технологий, ОДТК). Задачей лаборатории стало создание семейства машин, специально подготовленных для работы в четвёртом блоке. Эти ДУС должны были быть дешёвыми и простыми в изготовлении и ремонте, базироваться на унифицированном шасси, иметь высокую проходимость при малых размерах, быть герметичными и в то же время легко дезактивируемыми. Задача, мягко говоря, непростая.

Но всё получилось. Было сконструировано семейство из нескольких универсальных самоходных платформ, которые обладали высочайшей проходимостью, без проблем катаясь по завалам и лестницам. А главное управлялись они по проводам, что повышало отказоустойчивость в условиях мощного радиоактивного излучения. А универсальность платформ позволяла оснащать их любым оборудованием. Так появилась на свет буровая ДУС ТР-4. Её задачей было бурение масс ЛТСМ, скрытых под наслоением бетона, дабы получить образцы лавы. Летом 1991 года ТР-4 начал эксплуатироваться и показал, что является вполне годной машиной для выполнения своих задач.

Ещё одна ДУС, сконструированная в лаборатории в Чернобыле в 1990 году, по рельсам через завалы проехала в юго-восточную часть помещения 305/2 и осуществила там видеосъёмку. Удовлетворительные схемы этого места составят много позже на основе множества различных фото- и видеоматериалов, но уже даже первые данные сыграли огромную роль.

Первый промежуточный итог

В 1990 году свет увидел важнейший документ, обусловивший дальнейшее проведение работ. Это подготовленный ИАЭ по поручению Госатомнадзора СССР отчёт Техническое обоснования ядерной безопасности (ТОЯБ) объекта Укрытие. Именно этот документ являлся первой и общепризнанной работой, содержавшей описание текущего состояния Укрытия и оценку опасности хранящегося в нём топлива.

ТОЯБ выполняло несколько задач. Оно описывало работу Комплексной экспедиции, описывало количество и состав ТСМ под Саркофагом, анализировало ядерную безопасность объекта, прогнозировало дальнейшие возможные тенденции развития состояния ТСМ, как благоприятные (дальнейшее снижение их опасности), так и неблагоприятные (понижение подкритичности ТСМ, а значит, пересмотру выводов о ядерной безопасности Укрытия). Главный вывод ТОЯБ гласил:

...можно считать, что в настоящее время объект Укрытие является ядернобезопасным.

На этом Комплексная экспедиция свою работу по сути (но пока ещё не формально) завершила. Однако до конца работ было далеко. Наступал новый период...

Начало цикла

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Автор: Александр Старостин

Часть 10

Выбросы из реактора АЭС накрыли солидную часть Восточной Европы, сформировав несколько уровней Зоны Отчуждения. В принципе, там можно жить - только осторожно. Цезий-137 и Стронций-90 ещё долго будут фонить на большой площади, и кое где бродить всё-таки не следует - карты вам в помощь. Так появился, например Полесский государственный радиационно-экологический заповедник (ПГРЭЗ), куда так просто не попадёшь, и добыть разрешение очень непростая задача.

Сегодня нам с вами доведётся понаблюдать скромный быт ликвидаторов аварии на ЧАЭС, а также понаблюдать за постепенным превращением ЧАЭС из ещё живой и рабочей АЭС в труп, подвергающийся контролируемому разложению. А заодно заглянем туда, где нет даже самосёлов.

Добро пожаловать в Зону, Сталкер.

География с радиоактивной припиской

Как уже было сказано, самый тяжёлый удар был нанесён по белорусской земле. Удар этот был нанесён не только радиацией, но и государством. Гомельская область приняла на себя до 70% всех радиоактивных осадков. Помимо неё пострадали Брестская, Минская и Могилёвская, но только Гомельская примыкает непосредственно к ЧАЭС (в некоторых местах от станции до границы меньше десяти километров). Как результат, заметная часть тридцатикилометровой зоны находится за пределами Украины. Множество белорусских сёл, посёлков, городков и даже целый областной центр с полумиллионным населением попали под удар радиации. Гомелю (а речь именно о нём), впрочем, повезло основной след прошёл стороной, эвакуировать его не потребовалось. Тем не менее, он до сих пор сильно загрязнён продуктами аварии, в первую очередь, цезием-137. До последнего времени город подвергался периодическому дозконтролю по цезию. Впрочем, уже в самое ближайшее время ситуация по всей загрязнённой территории должна значительно улучшиться, ведь период полураспада цезия-137 составляет 30 лет. А примерные сроки полного очищения Гомеля и ближайших окрестностей 2023 год. Считается, что к тому моменту средний уровень загрязнения будет уже очень мал и сравняется с безопасными показателями.

Однако даже это не слишком поможет жителям Хойников и Брагина райцентров, примыкающих непосредственно к белорусской части зоны отчуждения Полесскому государственному радиационно-экологическому заповеднику (ПГРЭЗ). Брагин до сих пор самый загрязнённый населённый пункт среди пострадавших от Чернобыля, по крайней мере, из неотселённых. Среднее загрязнение почвы там 5-15 Кюри/кв. км при норме менее 1 Кюри/кв. км. Но ждать этого предстоит ещё порядка ста лет. ПГРЭЗ проходит буквально по окраинам Брагина. Брагинский район заполнен пустующими, покинутыми и отселёнными деревнями. По-хорошему, город следовало эвакуировать сразу после аварии, фон там заметно превышал максимально допустимый. Однако этого не произошло. Причиной тому, скорее всего, старания властей, которые быстро превратили свой посёлок городского типа в витрину восстановления. Многие уехали уже в 1986 году или позже. Кто-то вернулся, не перенеся эвакуационной жизни. Кто-то решил не уезжать. Кто-то приехал сюда из других республик, заняв пустующие дома. Так и формируется население Брагина, да и других населённых пунктов региона. Сильно пострадали деревни, большая часть которых сейчас на карте имеет уже статус нежилых.

Хойники стали административным центром белорусской зоны отчуждения, здесь находится администрация ПГРЭЗ, здесь производится медицинское обслуживание его сотрудников. Но дышит город ещё теми днями, полными беспокойства, чувства опасности и безысходности. Местные часто обращаются к врачам, опасаясь последствий переоблучения.

А вокруг оставленные деревни, пустые дома с чёрными окнами, сгнившими крышами и брошенной внутри памятью. Тоже самое и за колючей проволокой ПГРЭЗ. Только туда так просто не попадёшь. Экскурсий не водят, а добыть разрешение очень непростая задача. Единственный способ Радуница. Это древний славянский праздник с множеством ритуалов, один из которых поминовение предков. В этот день, который каждый год разный, но обычно в середине апреля или середине мая на территорию ПГРЭЗ можно спокойно приехать на машине, чтобы попасть в посёлки и кладбища. В отличие от украинской зоны самосёлов тут нет ПГРЭЗ охраняется куда лучше, поскольку помимо данных радиацией статусов это ещё и пограничная зона. Поэтому ПГРЭЗ невероятно удобная для изучения дочернобыльского быта местных территория. Здесь, в отличие от украинской зоны, сохранилось очень и очень многое.

Если говорить об Украине, то здесь под удар попали север и северо-запад страны Киевская, Черниговская (Славутич, кстати, расположен именно в пострадавшей части области), Житомирская, Ровненская и Луцкая области. Сильнее всего пострадала, конечно, первая, так как ЧАЭС находится на её территории. Серьёзно досталось и Житомирской области, которая примыкает к зоне с запада. А вот дальше на запад загрязнение значительно ослабевает всё-таки западный след по большей части выпал очень быстро и далеко не пошёл, в отличии от северного, показавшего свой нрав в Белоруссии и России. К колоссальному счастью жителей бассейна Днепра, на юг радиация тоже особо не пошла. В причернобыльских районах ситуация не отличается от вышеописанной белорусской.

На фоне злоключений своих соседей российские последствия аварии значительно слабее. Если на Украине было эвакуировано более ста тысяч человек, а в Белоруссии порядка двадцати пяти тысяч, то в России всего лишь 186. Не тысяч. Уже к 1989 году на все загрязнённых территориях РСФСР радиационная обстановка улучшилась и стабилизировалась благодаря ряду мер по дезактивации и общей относительной слабости загрязнения. Почему? Загрязнённые российские территории Брянской, Орловской, Тульской и Калужской областей находятся на расстоянии от ста километров от четвёртого блока. При этом интересно отметить один момент. Брянская область примыкает к Гомельской и является единственной внешней из загрязнённых российских областей. Все остальные к границам не примыкают. Но если посмотреть на карту загрязнения, например, цезием-137, то Брянская область единственная, на территории которой даже в 1986 году изотопы выпали локализовано, вдоль западных границ. Орловская, Тульская и Калужская области были загрязнены более равномерно, хотя и куда слабее. Впрочем, сейчас даже в Брянской области в целом не опасно.

Жизнь и быт чернобыльских ликвидаторов

Ночь. Ярко освещенная внутри палатка Ленкомната (Ленинская комната). За длинным столом (он завален списками и бумажками-донесениями на дозы) пишут офицеры роты. Миша заклеивает в конверты благодарности. Бумаги совсем задавили замполита.

Я: Все-таки главная наша работа на AЭC, а не в лагере

Замполит: Ошибаешься! Я тоже так думал поначалу

Из рабочего блокнота командира взвода радиационной разведки

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Ликвидаторов в первые дни выхватывали нередко прямо из дома, с работы. Вручали повестки и отправляли на специальные сборы, как это официально называлось. Привозили в сборный пункт, забирали личные вещи, выдавали военную одежду (знаменитое хэбэ) и индивидуальные дозиметры-накопители. Параллельно в соответствии с уже полученной военно-учётной специальностью определяли, что же конкретно тот или иной человек будет делать в зоне. Вариантов было множество от прозаического перекапывания почвы до экзотической дальней вертолётной разведки (о которой, бывало, говорили, что это просто полёты за алкоголем). Хотя экзотические задачи давали специалистам в них. Обычные партизаны (так называли призванных из запаса за беспорядочное снабжение одеждой и, нередко, оборудованием) работали на не слишком требовательных к навыкам работах. Зачастую, это была дезактивация во всех возможных её проявлениях от ЧАЭС до отдельных участков. Хотя из запаса в первую очередь призывали тех, кто прошёл через войска РХБЗ.

Но работа-работой, а как же отдыхать? Лагеря находились за пределами зоны. Организовывались они с первых дней и существовали ещё долго, пока требовалась в зоне прорва народа. И одной из главных задач для партизан, наряду со своими непосредственными обязанностями, было в 1986 году возведение зимнего лагеря. Об этом в один голос вспоминают и Гудов, и Мирный. И нельзя сказать, что строительство и лагерные работы были проще, чем основные обязанности. Главным нюансом был, конечно, так называемый лагерный фон. Каждая работа в зоне стоила не только дополнительной прибавке к зарплате, но и определённой дозы радиации. Причём нередко эта доза занижалась относительно реально полученной. Причиной тому была общая стандартизация доз для разных работ, невозможность точечной разведки каждого квадратного миллиметра зоны, служебное рвение самих ликвидаторов, ну и, как ни странно, серьёзные риски для начальства при облучении персонала. Ведь по документам норма облучения личного состава, после которого ликвидатора отправляли домой 25 Рентген. И дабы уложить реальные дозы в это прокрустово ложе, нередко могли несколько занизить дозу для той или иной работы.

При подходе общей дозы к 25 Рентгенам бойца обычно переводили на лагерные работы. В их число входили строительство, ведение журнала учёта доз и ещё огромное множество различных задач, которые только может придумать самое воспалённое воображение самого садистски настроенного карьериста. За день таких работ давали 0.3 миллирентгена. То есть 0.0003 Рентгена. Лагерный фон вызывал у тех, кто кому до отбытия домой оставалось всего ничего, трепетный ужас, ведь в какой-то момент тебя на него сажают, и ты растягиваешь казалось бы мизерную остаточную дозу на много-много дней. Таких несчастных называли фонистами. А если ты не успел подготовить рапорт о замене, то останешься ещё на более долгий срок пока замена таки не придёт.

Но всё же лагерная жизнь это не только работа на износ, но и развлечения. Ассортимент развлечений для военных был достаточно скромным, а потому любая вещь, любое событие, даже самое тривиальное, становилось развлечением. Показ кино (особенным успехом пользовались французские комедии), газеты, баня, даже приезд автолавки всё это воспринималось бойцами на ура. Что уж говорить про тщательно конспирируемые, но трудно скрываемые культурные посиделки с горячительным. Несмотря на то, что сухой закон уже давно работал по всей стране, а уж зона отчуждения однозначно становилась сухой зоной. Но все всё прекрасно понимали, специально за алкоголем никто не гонялся, но риск при обнаружении был очень высоким. Успехом пользовались как традиционные спирт и самогон, так и не менее традиционные, но экзотические заменители.

Приезжала автолавка.

Это такой грузовой автофургон: приезжает в армейскую часть, открывает широкую дверь сзади и начинает торговать: иголки-нитки, пирожки, ситро, подворотнички, мыло, пряники, крем для обуви, безопасные бритвы, зубные щетки, конверты, ручки, одеколон

На следующий день старшина возмущается:

Весь одеколон попили! После автолавки утром в сортир заходишь, а там ambre как в парикмахерской!

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Но военные это военные, а ведь в зоне хватало и гражданских. И у них развлечения шли несколько в ином формате. Гражданские в основном жили в Чернобыле и вахтовом посёлке Зелёный мыс (до аварии и после 1991 года - Страхолесье), находящемся на границе зоны отчуждения. Зелёный мыс был оборудован всем необходимым и даже больше по некоторой информации там присутствовали даже теннисные корты.

Периодически в зону приезжали звёзды тогдашней эстрады. Делалось это в рамках программы Встречи в Чернобыле. Участвовали в этом ВИА и сольные исполнители абсолютно разных масштабов, но главным калибром были, конечно же Иосиф Кобзон (ему предстояло открывать эту серию передач ещё в июне), Валерий Леонтьев и Алла Пугачёва. О реакции Примадонны на предложение выступить в зоне ходят разные слухи, но даже если они правдивы, они перечёркиваются тем достоинством, с которым она провела свой четырёхчасовой концерт (в эфир попала лишь часовая версия, которую очень скрупулёзно резали). Алла Борисовна, ставившая себе целью дать хоть какой-то отдых ликвидаторам, даже пригласила одного из военных на танец. Она привезла на концерт целый блок новых песен, одна из которых Две звезды стала популярной на очень долгий срок по всей стране.

Ещё одной стороной чернобыльской жизни стала параноидальная скрытность. Изначально скрывали сам факт аварии, потом её масштабы. Ликвидаторам давали ровно столько информации, сколько, по мнению комитетчиков, им было положено знать. Многие ликвидаторы так до сих пор и не знают, сколько Рентген они получили. Письма домой проверялись.

Это письмо моя дочка никогда не получила. Ведь в нем я, на минуточку кой о чем по-детски подзабыв, описал:

(!) чем наша в/ч в зоне занимается, и, мало того,

(!!) приложил эскиз образца военной техники (уточню давно уже несекретной).

И письмо не дошло. Единственное письмо, которое я написал из зоны, ПРОПАЛО

Представьте: вы сидите в опере. В партере. Музыка божественная. На громадной сцене богатое действо. Дирижер во фраке. Люстра под сводом зала. Строгие костюмы мужчин. Роскошные туалеты дам. Поблескивают, переливаясь, драгоценности. Обнаженные плечи. И благоухание! тончайшие, нежнейшие арома

и тут вы ощущаете, что кто-то pardon, и еще раз, и еще раз pardon ПОДЛО НАБЗДЕЛ (Лучше громко перднуть, чем подло набздеть, говаривала пацанва у нас во дворе), и вредоносный агент невидимо распространяется по рядам партера обнаженные плечи, блеск драгоценностей, строгие сюртуки мужчин

Какая там музыка, какая, на фиг, драма!

Но не шевельнется выдержанная публика, и взоры все так же устремлены (но несколько более напряженно) на сцену Да кто ж это сделал? Уж не этот ли сосед слева, ишь как потеет, мерзавец На дам и думать страшно Машет палкой дирижер Или этот спереди шея краской заливается Ч-черт! это ж и на меня могут подумать! Кидает в жар и сам неудержимо начинаешь краснеть как помидор

Именно такой эффект произвели несколько простых слов:

В ЦРУ знают радиационную обстановку в Чернобыле.

Простые слова сказал простой невыразительный человечек особист. Представитель Особого отдела контрразведки, армейского КГБ в батальоне.

Сергей Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора.

Мирный также вспоминает, что когда в зону привезли огромные иностранные краны для сборки саркофага, их монтировали советские работники, как школьники заглядывая в инструкцию. Несмотря на то, что обычно краны собирали работники фирмы-изготовителя, в зону иностранцев не пустили. В 86-м в зоне вообще было только несколько иностранцев Ханс Бликс, генеральный директор МАГАТЭ с делегацией.

Но с другой стороны, Мирный рассказывает, что с одновременным запретом в частях (в том числе и радиационной разведки) на открытое обсуждение радиационной обстановки эти самые данные можно было спокойно получить в Чернобыле, в разведотделе Оперативной группы Минобороны. Лишь несколько позднее появилась система с допусками и официальными письмами. Ну и конечно же, особое внимание уделялось добровольцам и евреям.

Открыть кингстоны!

Столь быстрое возведение Саркофага (всего несколько месяцев) помимо устранения источника радиационной опасности было обусловлено ещё и тем, что необходимо было пускать станцию в строй как можно скорее. Отключение такого огромного производителя энергии от сети создало энергетическую дыру, которую необходимо было закрывать. Другие станции восполнить громадную потерю энергии не могли. Уже 1 октября 1986 года, после работ по модернизации, в работу пустили первый энергоблок, а спустя месяц 5 ноября второй. А вот с третьим пришлось очень конкретно повозиться, ведь он располагался в одном здании с четвёртым, огромное количество коммуникаций их связывало, загрязнение на трёшке оказалось самым обширным из всех трёх оставшихся блоков.

Коммуникации четвёрки отсекли от трёшки ещё в августе 1986, но дезактивационных работ на блоке была ещё прорва. Связаны они были, по большей части, с машзалом, который в результате аварии жутко фонил и был серьёзно повреждён. Работы шли, шли не всегда быстро, существовали задержки, связанные с конфликтами в науке по поводу состояния четвёртого блока и самого машзала. И всё-таки блок пустили, хоть и с опозданием относительно первоначальных требований, 24 ноября 1987 года, подключив к сети 4 декабря. Станция снова вышла на рабочий режим.

Касательно третьего блока существовало много вопросов о целесообразности его пуска в условиях высокой степени готовности и меньшей загрязнённости недостроенного пятого блока. Некоторым казалось более выгодным достроить пятый блок и пустить в работу его новенького вместо уже поработавшего третьего, обладающего, к тому же, опасным соседом. Тем не менее, этого не случилось.

Третья очередь ЧАЭС, наши дни:

Тем временем страна разваливалась, а радиофобия укреплялась в головах граждан и политиков. В феврале 1990 года Верховным советом УССР и Совмином УССР был утверждён срок вывода ЧАЭС из эксплуатации 1995 год. В августе всё того же 1990 года Верховным советом УССР был принят мораторий на строительство новых АЭС и расширение существующих сроком на пять лет. Но чуть более чем через год произошло событие, поменявшее эти планы.

Речь идёт о пожаре 11 октября 1991 года на втором энергоблоке ЧАЭС. Блок выводился на капитальный ремонт. На этапе заглушения один из турбогенераторов резко перешёл на нештатный режим работы, что привело к разрушению и разгерметизации самого генератора. Из него было выброшено огромное количество масла и водорода. Всё это добро воспламенилось, поджигая крышу машзала. В результате произошло обрушение двух с половиной тысяч квадратных метров кровли, было серьёзно повреждено оборудование контроля реактора, а также турбогенератор 4. Тем не менее, реактор удалось заглушить без серьёзных повреждений. Больших радиоактивных выбросов не произошло.

Последствия пожара рухнувшая кровля машзала и повреждённый ТГ-4

Работы по восстановлению начались почти сразу, однако Верховная Рада приняла решение о полной остановке второго блока и прекращении работ. Первый и третий должны были быть заглушены уже в 1993 году. Однако же в 1993 году был отменён мораторий, было принято решение эксплуатировать ЧАЭС в течение срока, определяемого её техническим состоянием. Снова начались работы и по восстановлению второго блока, которые, впрочем, до конца доведены так и не были. Причина банальна денег нет, взять их неоткуда.

Европейские страны оказывали давление на Украину с целью закрытия станции. Новообразованное государство пошло на попятную, потребовав, впрочем, отступных для достройки новых блоков на Ровненской и Хмельницкой АЭС. Однако требуемых 3 миллиардов долларов никто не дал, эксперты доказали, что имеющихся средств стране хватит. В итоге в декабре 1995 года был подписан меморандум о полном закрытии ЧАЭС к 2000 году. В 1996 году был заглушен первый блок. Трёшка осталась одна, обеспечивая энергией себя, станцию, Славутич и немного Киев. А 15 декабря с большой помпой по прямому приказу президента Украины Леонида Кучмы в рамках телемоста оператор нажал кнопку АЗ-5 и заглушил третий блок.

С этого момента ЧАЭС превратилась в объект, заполненный радиоактивным мусором, требующий огромного внимания и огромных вливаний средств для осуществления полноценного закрытия станции. Ведь мало просто заглушить реакторы. Необходимо выгрузить топливо, дать ему отстояться, дабы потом можно было это топливо захоронить. В 1986 году было введено хранилище отработанного ядерного топлива (ХОЯТ), которое не позволяет хранить все имеющиеся на ЧАЭС отработанные ТВС. Кроме того, ХОЯТ было рассчитано на службу до 2028 года, после чего оно должно быть освобождено от топлива и снято с эксплуатации. Это означает, что необходимо новое хранилище ХОЯТ-2, способное разместить все имеющиеся ОТВС на срок до 100 лет. Строить его начали в 2001 году. Строительство шло (и идёт) тяжело. В 2018 году были завершены основные строительные работы, а на данный момент, судя по всему, всё ещё идут испытания оборудования, а также согласование документов.

Помимо ХОЯТ-2 на территории ЧАЭС строится ещё огромное количество сооружений. Самое важное это, безусловно, арка второго саркофага, Укрытие-2 или Новый безопасный конфайнмент (НБК). Сама арка уже практически готова. Сейчас активно идут испытания внутренних систем, в частности в середине января 2019 года начались испытания на герметичность, успешное выполнение которых наконец позволит принять Укрытие-2 сначала на опытно-промышленную, а затем и промышленную эксплуатацию. Вместе с тем, изначально НБК планировали сдать в 2012 году, потом в 2017 году, затем весной 2018.

Вообще, история создания второго Саркофага изобилует огромным количеством различных проблем. Разногласия начались ещё на этапе выбора системы окончательного захоронения четвёртого блока. Вариантов было несколько. Основные принятая в итоге арка и так называемое промежуточное омоноличивание. Суть у них одна и та же максимальная герметизация оборудования и ТСМ внутри блока, после чего начало разборки и складирования всех радиоактивных отходов будущими поколениями. И если с аркой всё понятно (накрыть блоки и тем самым обеспечить их герметизацию), то в случае с омоноличиванием всё интереснее. Идея предполагала, что помещения блока будут постепенно заполняться бетоном, превращая аварийный блок в нечто вроде огромного монолитного бетонного куба, а затем, когда содержащиеся внутри ТСМ станут безопасны, начнётся разборка этого куба. Несмотря на огромное количество недостатков идеи (банальное увеличение массы здания, а значит риск его обрушения в итоге; увеличение объёма топливосодержащих материалов и т.д.), она прожила достаточно долго. Но реально принят в работу был проект арки.

Строительство Укрытия-2 было начато в 2007 году силами консорциума NOVARKA (в него входят французские компании VINCI Construction Grand Projects и Bouygues Travaux Publics) . Размеры арки невероятны 150 метров в длину, 108 в ширину и 257 в высоту. Внутри неё можно спрятать парижский стадион Стад де Франс или Статую Свободы, например. Стоимость проекта тоже циклопическая порядка 1.5 млрд. евро. Строили арку в стороне от блока, а после завершения надвинули на аварийный блок в ноябре 2016 года. Под аркой установлено оборудование, позволяющее производить демонтаж аварийного блока при минимально необходимом участии человека.

Нельзя не отметить другую сторону всех этих процессов. По мере заглушения блоков стремительно беднели работники ЧАЭС, многие из которых становились уже теперь безработными. На АЭС ещё платили зарплату, по тогдашним меркам весьма приличную, но те, кто оставались без работы, оставались также и без надежды. В Славутиче другой работы как не было, так и нет до сих пор.

Начало цикла

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Автор: Александр Старостин

Часть 11

Два вечных и главных вопроса русской культуры "Кто виноват?" и "Что делать?" можно задать в любой ситуации и в любой момент времени. Несомненно, ответы на них - это важнейшие исходные пункты дальнейшего развития всего происходящего. Для поиска этих ответов СССР отрядил лучших своих спецов. Все предыдущие части мы наблюдали за тем, как начали решать второй вопрос, ведь его можно сформулировать двояко: что делать с 4 блоком и что делать, чтобы другие реакторы не взорвались? О последнем аспекте мы поговорим в следующей части, а сегодня начнём отвечать на вопрос "Кто виноват?"

...и здесь у старшей комиссии появилась проблема. У неё на руках были два документа, говорящих о том, что именно привело к аварии. Именно на основе этих документов можно говорить о наказании виновных и прочая, и прочая. Однако документы эти по сути противоположные по своей сути и содержанию, да и виновные из них выводятся абсолютно разные...

Чернобыль, Москва, далее INSAG

Снова вернёмся в 26 апреля 1986 года. Как мы с вами помним, уже в день аварии была создана правительственная комиссия по ликвидации аварии, в которую вошёл целый ряд учёных. Она прибыла в Припять вечером 26 апреля и начала активную работу сразу же. Основной задачей этой комиссии на первом этапы было определение масштабов аварии, её причин и путей ликвидации. Возглавил её заместитель председателя Совмина СССР Борис Евдокимович Щербина, в её состав были включены и министр энергетики А. И. Майорец, в чьём ведении находилась станция, и замминсредмаша А. Г. Мешков, и бывший замминистра здравоохранения Е. И. Воробьёв, и делегация от ИАЭ в составе первого замдиректора ИАЭ В.А. Легасова и В.А. Сидоренко, тогда зампредседателя Госпроматомнадзора.

По прибытии комиссию встретил хаос и невероятных размеров объём работ, каждая из которых должна была быть выполнена вот прямо сейчас. Невозможно делать всё и сразу, поэтому комиссия быстро разделилась на оперативные группы с разными задачами. В частности, ОГ под руководством А. Г. Мешкова должна была выяснить, что же стало причиной аварии.

ОГ работала неделю, и к 5 мая на свет появился акт расследования. Согласно этому акту

Наиболее вероятной причиной взрыва явилось запаривание активной зоны реактора с быстрым обезвоживанием технологических каналов, вследствие возникновения кавитационного режима работы ГЦН.

Цитируется по воспоминаниям Анатолия Дятлова

Иначе говоря, началось интенсивное парообразование, вследствие которого ГЦН попросту перестали нормально работать, снабжая реактор паром вместо воды. Ну а осушенный по сути реактор в результате взорвался, так как стало перегреваться топливо.

Версия ОГ Мешкова активно подвергалась критике. Причём критике изнутри коллектива ОГ, так как сразу два её члена, а именно замглавы Минэнерго Г. А. Шашарин и директор ВНИИАЭС А. А. Абагян отказались подписать акт расследования. С другой стороны выводы ОГ Мешкова критикует Дятлов. Дятлов указывает на то, что в акте игнорируются данные системы Скала, которая показывала, что насосы, в общем-то, работали нормально, снабжая реактор теплоносителем вплоть до 1 часа 23 минут 43 секунд, то есть практически до самого взрыва, который, согласно акту, произошел в 1 час 23 минуты 46.5 секунд.

Оператор также указывает и на ещё одну ошибку ОГ.

И считать НИКИЭТ как бы вовсе разучился. В акте утверждается, что весовое содержание пара в теплоносителе при четырех работающих на сторону ГЦН и мощности 200 МВт будет составлять 2%, на самом деле -менее 1%. И цифры вдруг подзабыли. Для доказательства срыва ГЦН в акте указывают гидравлическое сопротивление опускного тракта - 8 м водяного столба при расходе 21 тыс. м3, а в другой справке по другому поводу дают 4 м при большем расходе.

Анатолий Дятлов

Исходя из этого, он делает вывод, что предложенная Мешковым версия о срыве ГЦН недостоверна. Больше того, по его мнению, авария вследствие срыва как минимум половины ГЦН была вполне возможной, но для этого должна была произойти последовательность событий отличная от предложенной ОГ.

Комиссия искала не причины аварии, она искала пути наиболее приемлемого показа. И наиболее приемлемым посчитала срыв ГЦН. Дело в том, что после снижения мощности реактора расход насосов возрос и у 2-3 из восьми превышал допустимый для такого режима. Оператор Б. Столярчук просмотрел, может и видел, да не успел снизить, занятый другим. Есть нарушение Регламента персоналом! Остальное дело техники. Могло при таком нарушении сорвать эти насосы? Могло. Не было? Неважно. Виновен оперативный персонал!

Анатолий Дятлов

В Минэнерго приняли решение провести своё внутреннее расследование, ведь по всему выходило, что атомное министерство (Минсредмаш то есть) пытается любой ценой возложить вину на эксплуатационщиков, то есть энергетиков, которым станция и принадлежала (ЧАЭС, как и другие станции с РБМК кроме ЛАЭС, находилась под ведомством Минэнерго). Либо же, как предположил Дятлов, Минсредмаш пытается оттянуть изучение реальных причин аварии до исправления всех недостатков.

Энергетики написали свой документ, который является, формально, Дополнением к заключению ОГ Мешкова, а по факту полноценным самостоятельным заключением. В чём суть этого важнейшего документа? А в том, что уже в мае Минэнерго раскрыло реальные причины, приведшие к развитию аварии.

Первым делом опровергается срыв ГЦН, так как до самого момента взрыва расход на них шёл нормальный, резкого снижения количества теплоносителя, проходящего через реактор не было.

Однако главное в Дополнении... не это. Комиссия Минэнерго пошла по пути изучения низкого ОЗР и выявила несколько интересных фактов. Собственно, энергетики сразу же указали в сторону, как принято считать, истинной причины аварии:

Как следует из расчетов ВНИИАЭС, основной причиной неконтролируемого разгона реактора является сброс A3 в конкретных условиях: при запасе реактивности, равном восьми стержням, находившимся в активной зоне, и при малом недогреве до кипения теплоносителя на входе в реактор.

Такой разгон возможен из-за одновременного действия следующих факторов:

11.1 Принципиально неверная конструкция стержней управления и защиты, приводящая при начальном их опускании вниз с целью прекращения цепной реакции деления к внесению положительной реактивности в нижнюю часть активной зоны. При некоторых конфигурациях нейтронного поля и большом числе выведенных из активной зоны стержней это может привести как к локальному, так и общему разгону реактора, вместо его остановки.

11.2 Наличие положительного парового эффекта реактивности.

11.3 Наличие, как показала рассматриваемая авария, положительного быстрого мощностного коэффициента реактивности, вопреки утверждению.

11.4 Работа ГЦН на малой мощности реактора с расходом до 56 тыс. м3/ч при малом расходе питательной воды. (Это не запрещено технологическим регламентом).

11.5 Непреднамеренное нарушение персоналом требований регламента в части поддержания минимального запаса реактивности и программы испытаний в части поддержания уровня мощности реактора.

11.6 Недостаточность в проекте реакторной установки технических средств защиты и оперативной информации персоналу, а также указаний в материалах проекта и в технологическом регламенте об опасности выше указанных нарушений.

Перечисленные факты показывают, что в проекте реакторной установки не были выполнены важнейшие требования пунктов 2.2.2. и 2.3.7. ОПБ.

Дополнение к акту расследования причин аварии на энергоблоке 4 Чернобыльской АЭС, происшедшей 26 апреля 1986 г., цитируется по книге А. Дятлова Чернобыль. Как это было.

Иначе говоря, с точки зрения Минэнерго, версия Минсредмаша не имеет права на существование. Более того, эксплуатационщики, по сути, указывают на недостатки в конструкции реактора.

И здесь у старшей комиссии во главе с Щербиной появилась проблема. У неё на руках были два документа, говорящих о том, что именно привело к аварии. Именно на основе этих документов можно говорить о наказании виновных и прочая, и прочая. Однако документы эти по сути противоположные по своей сути и содержанию, да и виновные из них выводятся абсолютно разные.

Здесь важно упомянуть специфику расследования и аппаратной борьбы. Минсредмаш был одним из тех министерств, которому не перечат. Поэтому к такому подходу Минэнерго там оказались не готовы. В итоге материалы расследования были быстро засекречены. А в условиях двух противоречащих версий на руках у комиссии расследование отправилось в руки всесильного Политбюро ЦК КПСС.

Но параллельно со всем этим происходят и другие процессы. Так, один из сотрудников ИАЭ им. Курчатова - В. П. Волков - писал письма на имя академика Александрова, в которых высказывалась всё та же причина аварии, то есть ошибки в конструкции реактора, из-за которых на определённых режимах он попросту разгонялся при вводе аварийной защиты в активную зону. И здесь (по крайней мере, так считает Дятлов) у Александрова сработало желание свою репутацию защитить. После того, как уже 1 мая Волков написал Александрову одно и писем, ему был закрыт доступ в ИАЭ. Дальше у Волкова остался только один путь, и он пишет уже напрямую Горбачёву.

А Минсредмаш и после засекречивания продолжал давить своё в рамках развивающейся подковёрной борьбы за свою версию причин аварии. 2 и 17 июня состоялись два заседания Межведомственного научно-технического совета (МВНТС) под председательством Александрова. Не стоит обманываться названием - по сути это был орган Минсредмаша, а значит и продавливал его решения, так что неудивительно, что на обоих заседаниях версия Минэнерго и её ВНИИАЭС была отклонена, а эксплуатация была сочтена виновной. Атомщики всё ещё надеялись задавить энергетиков и пробить то итоговое заключение, какое им было нужно.

В свою очередь энергетики всё ещё не собирались сдаваться. Шашарин написал письмо Горбачёву, где заявил, что истинные причины аварии Минсредмашу известны, что в своём расследовании Мешков поспешил и не дождался принципиально важных данных, опровергающих или как минимум снимающих часть вины с персонала, что причина кроется в несовершенстве реактора, что МВНТС - это подконтрольный Минсредмашу орган. Судя по всему, письмо возымело свой эффект, однако однозначно это сказать нельзя.

Иллюстраций заседания Политбюро по понятным причинам не будет, однако вот вам интервью Горбачёва от 1994 года, ну точнее его кусок:

3 июля 1986 года состоялось заседание Политбюро, в ходе которого члены комиссии (в частности, например, Шашарин) отчитались перед Горбачёвым и озвучили ему, что причиной аварии явились проблемы устройства РБМК.

Горбачёв: Что нужно сделать институту физики Курчатова?

Александров: Считаю, что это свойство (разгон) реактора может быть уничтожено. У нас есть соображения по решению этой проблемы. Это можно было бы сделать за один-два года.

Горбачёв: Это касается ныне действующих реакторов?

Александров: Ныне действующие реакторы можно обезопасить. Даю голову на отсечение, хоть она и старая, что их можно привести в порядок. Прошу освободить меня от обязанностей президента Академии наук и дать мне возможность исправить свою ошибку, связанную с недостатком этого реактора.

Протокол заседания Политбюро ЦК КПСС от 3.07.1986 г. Цитируется по книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

Больше того, в ходе совещания было прямо озвучено, что в промышленность был передан недоработанный реактор, что Минсредмаш был слабо подконтролен руководству страны, что необоснованно были прекращены исследования безопасности реактора, причём эти тезисы в основном называл лично Горбачёв.

Оценивая эксплуатационную надёжность реактора РБМК, группа специалистов, работавшая по поручению Комиссии, сделала вывод о несоответствии его характеристик современным требованиям безопасности. В их заключении сказано, что при проведении экспертизы на международном уровне реактор будет подвергнут остракизму. Реакторы РБМК являются потенциально опасными Видимо, на всех действовала настойчиво рекламируемая якобы высокая безопасность атомных станций <...> Следует принять нелёгкое решение новых атомных станций с реакторами РБМК <...> Коллегия министерства энергетики и электрификации с 1983 г. ни разу не обсуждала вопросы, связанные с безопасностью АЭС.

Борис Щербина, цитируется по отрывку протокола заседания Политбюро ЦК КПСС от 3.07.1986 г., приведённому в книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

Казалось бы, эксплуатация могла праздновать пиррову, но победу. Однако СССР и мир спустя 17 дней прочитали совершенно иной вывод.

Политбюро ЦК КПСС на специальном заседании обсудило доклад Правительственной комиссии о результатах расследования причин происшедшей 26 апреля 1986 года аварии на Чернобыльской АЭС, мерах по ликвидации ее последствий и обеспечению безопасности атомной энергетики.

Установлено, что авария произошла из-за целого ряда допущенных работниками этой электростанции грубых нарушений правил эксплуатации реакторных установок. На четвертом энергоблоке при выводе его на плановый ремонт в ночное время проводились эксперименты, связанные с исследованием режимов работы турбогенераторов. При этом руководители и специалисты АЭС и сами не подготовились к этому эксперименту, и не согласовали его с соответствующими организациями, хотя обязаны были это сделать. Наконец, при самом проведении работ не обеспечивался должный контроль, и не были приняты надлежащие меры безопасности.

Министерство энергетики и электрификации СССР и Госатомэнергонадзор допустили бесконтрольность за положением дел на Чернобыльской станции, не приняли эффективных мер по обеспечении требований безопасности, недопущению нарушений дисциплины и правил эксплуатации этой станции

Газета Правда за 20 июля 1986 года, цитируется по книге Н. В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

Таким образом, за рубеж и в народ пойдёт именно версия виновности персонала.

Международное агентство по атомной энергетике (МАГАТЭ) не могло остаться в стороне от аварии на ЧАЭС. Ханс Бликс, тогда директор Агентства, летал над Зоной на вертолёте. Но главное случилось с 25 по 29 августа в Вене, где состоялась конференция экспертов МАГАТЭ по аварии на ЧАЭС. Естественно, что гвоздём программы выступила советская делегация, возглавил которую академик Валерий Легасов, сотрудник ИАЭ и участник правительственной комиссии по ликвидации аварии. Общий объём доклада составил порядка 20 печатных листов (где 1 печатный лист составляет от 8 до 16 страниц). Документ получился всесторонним и освещал устройство реактора, ход аварии, описывал её моделирование на математической модели, причины аварии, ход ликвидации, контроль за загрязнением и рекомендации к повышению уровня безопасности.

На основе доклада Легасова Международная консультативная группа по ядерной безопасности (англ. INSAG - International Nuclear Safety Advisory Group) выпустила отчёт INSAG-1.

Оба документа сводились, вместе с тем, к одной общей мысли.

В процессе подготовки и проведения испытаний <...> персонал отключил ряд технических средств защиты инарушил важнейшие положения регламента эксплуатации в части безопасности ведения технологического процесса.

Основным мотивом поведения персонала было стремление побыстрее закончить испытания. Нарушение установленного порядка при подготовке и проведении испытаний, нарушение самой программы испытаний, небрежность в управлении реакторной установкой свидетельствуют о недостаточном понимании персоналом особенностей протекания технологических процессов в ядерном реакторе и о потере им чувства опасности.

Разработчики реакторной установки не предусмотрели создания защитных систем безопасности, способных предотвратить аварии при имевшем место наборе преднамеренных отключений технических средств защиты и нарушений регламента эксплуатации, так как считали такое сочетание событий невозможным.

Таким образом,первопричиной аварии явилось крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, допущенных персоналом энергоблока.

Катастрофические размеры авария приобрела в связи с тем, что реактор был приведён персоналом в такое нерегламентное состояние, в котором существенно усилилось влияние положительного коэффициента реактивности на рост мощности.

Информация об аварии на Чернобыльской АЭС и её последствиях, подготовленная для МАГАТЭ, журнал Атомная энергия (том 61, выпуск 5, ноябрь 1986г.). Выделение моё - прим. А.С.

Осталось только наказать виновных.

Суд

7 июля 1987 года 23 советских и 15 иностранных журналистов сидели в образцово отремонтированном доме культуры чисто помытого города Чернобыль, ожидая начала громкого судебного процесса. На скамье подсудимых шесть мужчин: директор ЧАЭС Виктор Брюханов, главный инженер ЧАЭС (ГИС) Николай Фомин, заместитель главного инженера (ЗГИС) Анатолий Дятлов, начальник реакторного цеха 2 Александр Коваленко, инспектор Госатомэнергонадзора (ГАЭН) на ЧАЭС Юрий Лаушкин и начальник смены станции (НСС) Борис Рогожкин. Они только на суде узнали, что их шестеро. Брюханов и Фомин были арестованы ещё летом 86 года, Дятлов - в декабре, через месяц после выписки. Сам процесс начался с задержкой в несколько месяцев в связи с попыткой самоубийства Фомина. У каждого обвиняемого был свой адвокат, при этом трое адвокатов были москвичами, а трое - киевлянами.

На скамье подсудимых должны были оказаться ещё три человека - Александр Акимов, Леонид Топтунов и начальник смены реакторного цеха Валерий Перевозченко. Однако они умерли ещё в мае 86-го.

Сторону обвинения представлял советник юстиции 2-го класса Юрий Шадрин старший помощник Генпрокурора СССР и начальник Управления по надзору за рассмотрением уголовных дел в судах.

Судейская коллегия состояла из четырёх человек - трёх народных заседателей (Константин Амосов и Александр Заславский и запасной заседатель Татьяна Галка), а также председателя - судьи Верховного суда СССР Раймонда Бризе.

Ещё одной стороной процесса стала судебно-техническая экспертная комиссия, сформированная Генпрокуратурой Советского союза.

Начали искать экспертов, что оказалось тоже непросто. Многие отказывались, ссылаясь, кто на болезнь, кто еще на какие-нибудь объективные причины. Но в итоге удалось собрать 11 человек, все известные специалисты.

Руководитель следственной бригады Ю.А.Потемкин, цитируется по материалам доктора технических наук Виктора Дмитриева, бывшего начальника реакторного отдела (отделения) во ВНИИАЭС.

Четверо экспертов являлись сотрудниками Минсредмаша, причём двое занимались разработкой РБМК. Ещё четверо - из связанных с министерством организаций. Лишь один был выходцем из Минэнерго, но он не имел отношения к РБМК.

Оголтелая компания. В чём-то некомпетентная, в основном тенденциозная и в любом случае необъективная. Откровенно, не хочется писать об этой комиссии. Видел её в критические моменты своей жизни, о которых забыть бы лучше всего да не получается.

Анатолий Дятлов

Сам процесс длился 18 дней с 11:00 до 19:00, однако журналисты присутствовали только на первом и последнем заседаниях, иначе говоря на предъявлении обвинения и вынесении приговоре. Могли посещать суд сотрудники ЧАЭС, чем воспользовался, например, Николай Карпан, который вёл стенограмму ряда заседаний. На части он присутствовать, впрочем, не смог, но по крайней мере он зафиксировал показания всех обвиняемых.

В первый день в зале заседания присутствовали, по некоторым данным, только Брюханов, Фомин и Дятлов. В 13:00 началось заседание. Секретарь два часа зачитывал обвинительное заключение, согласно которому все шестеро обвинялись по статьям 220 УК УССР (нарушение правил безопасности на взрывоопасных предприятиях и во взрывоопасных цехах), 165 УК УССР (злоупотребление властью или служебным положением) и 167 УК УССР (халатность).

Появление в обвинении статьи 220 было для обвиняемых дополнительным ударом.

По обвинению в нарушении техники безопасности на взрывоопасном оборудовании. Ни технологический регламент, ни СНиП (строительные нормы и правила - прим А.С,), ни паспорт ПБЯ (правила ядерной безопасности - прим А.С.) на реакторную установку не относят РЦ (реакторный цех - прим А.С.) к взрывоопасным предприятиям.

<...>

Народный заседатель: В вашем цехе (то есть реакторном - прим. А.С.) какое установлено оборудование, в обычном исполнении или взрывобезопасном?

Коваленко: В обычном исполнении.

Александр Коваленко, показания на заседании, цитируется по книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

В ответ, уже в ходе судебных прений, прокурор заявил, что он оперирует постановлением Пленума Верховного суда СССР, уточняющим толкование взрывоопасного предприятия.

В ходе допросов обвиняемые, да и свидетели вели себя абсолютно по-разному. Так, Брюханов, Фомин и Дятлов частично себя признавали виновными, а вот Коваленко, Лаушкин и Рогожкин считали себя абсолютно невиновными.

Прокурор- Почему в письме партийным и советским органам не было сведений о 200 р/ч?

Брюханов- Я невнимательно посмотрел письмо, нужно было добавить, конечно.

Прокурор- Но ведь это самый серьезный Ваш вопрос, почему Вы этого не сделали?

Брюхановмолчит.

<...>

Председатель- Брюханов, мы Вас спрашивали после предъявления обвинения, считаете ли Вы себя виновным. Вы ответили - да, виновен. А сейчас Вы говорите, что не виноваты.

Брюханов- Я виновен в халатности, как руководитель. Но по этим статьям - их я не понимаю.

Председатель- Сегодня Вы говорите, что все было хорошо, что Вы все делали, т.е. Вы не виноваты и себя таковым не признаете. С тренажером было трудно, о программе Вы не знали, акт готовности блока подписали не зная о невыполнении программы. Где же Вы усматриваете свою вину, чтобы мы знали Вашу позицию?

Брюханов- В недоработках и упущениях.

Председатель- Где недоработки и упущения?

Брюханов- По всем вопросам, поднятым следствием.

Виктор Брюханов, показания на заседании, цитируется по книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

Помощник прокурора- Брюханову было известно, что будут виброиспытания?

Фомин- Не знаю.

Помощник прокурора- Скажите прямо, Брюханов знал о выбеге?

Фомин- Нет.

Помощник прокурора- Это ваша вина, что Вы не сказали ему?

Фомин- (долго молчит) - моя.

Николай Фомин, показания на заседании, цитируется по книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

Председатель- В какой части обвинения Вы признаете себя виновным? Уточните свою позицию. Конкретно.

Дятлов- 1) по двум- трем ГЦН расход превышал 7 тысяч м3/час;

2) опоздание с нажатием кнопки АЗ-5;

3) не стал говорить - повысить мощность до 700 мвт после провала;

4) по запасу реактивности меньше 15-ти стержней на момент сброса.

Все это я могу пояснить.

Председатель Значит, по статье 220 признаете свою вину только частично?

Дятлов- Да.

Анатолий Дятлов, показания на заседании, цитируется по книге Н.В. Карпана Чернобыль. Месть мирного атома.

В целом же, атмосфера на судя царила, судя по всему, сдержанно гнетущая, как на партсобрании по итогам какой-то неудачи. Защита не слишком пыталась спорить с обвинением. По статье 220 (то есть по эксплуатации взрывоопасных предприятий) вопрос почти не поднимался, а ведь казалось бы, АЭС не строились как взрывоопасные предприятия. Наоборот, считалось, что реакторы взорваться не могут. И об этом упомянул только Коваленко. Защита (да и сами подсудимые) на суде вопросов о составе и компетенции судебно-технической экспертной комиссии не задавали, хотя она почти вся состояла из людей, которые были кровно заинтересованы в защите своих интересов, то есть в обвинении эксплуатантов.

Осуждённый Александр Коваленко о взрывоопасности ЧАЭС:

Обвинение в свою очередь занималось защитой результатов экспертной комиссии, которая считала, что подсудимые довели реактор до взрыва, создав пресловутое крайне маловероятное сочетание нарушений порядка и режима эксплуатации, а также недостаточно хорошо исполняли свои обязанности с точки зрения защиты персонала и жителей близлежащей местности после аварии. Суд же, в свою очередь занимался поиском противоречий в показаниях обвиняемых, а также предъявлял претензии к личностным качествам Брюханова и Фомина.

Ключевой пункт обвинения - это отказ от глушения блока днём 25 апреля, когда был зарегистрирован ОЗР ниже 15 стержней, то есть ниже регламентного положения, а также в дальнейшем работа на недостаточной мощности и низком ОЗР (в частности, в ночь на 26 апреля). Во многом, именно на этом и строит своё обвинение прокурор (хотя и не только на этом). С его точки зрения ещё тогда реактор должен был быть заглушен, так как длительная эксплуатация реактора на таком низком показателе запрещена. Однако почему-то эксплуатация этого не делает. Почему? Во-первых, ОЗР тяжело контролировать, прибор, который его рассчитывает, делает это пять минут, при том, что ОЗР может быстро, гораздо быстрее меняться. Во-вторых, работа на таком низком ОЗР согласно регламентам, не должна была привести к нарушению работы аварийной защиты. В-третьих, требования регламента можно было интерпретировать по-разному, и разные пункты документа приводили к тому, что в одном и том же режиме создавались разночтения в том, надо ли тут же глушить реактор при ОЗР меньше 15 стержней или нет. Поподробнее об этом вот здесь (http://accidont.ru/reactiv.html). В-четвёртых, Киевэнерго запрещает остановку реактора в данный конкретный момент времени. В-пятых, остановка реактора вызывает срыв ряда важнейших испытаний, как того самого испытания на выбег (которое не получается провести уже 4 года), так и некоторых других.

Но суд эти факторы не учёл, подойдя максимально формально к этим обстоятельствам. Не заглушили? Вот вам и причина аварии, вот вам и нарушение.

Больше того, сами эксперты говорили, что у реактора есть ряд недостатков, которые в теории делают его опасным, но только при ошибках в работе обслуживающего реактор персонала, что несколько противоречит регламентам, так как в инструкциях для персонала этих отметок нет.

В конечном итоге, 29 июля 1987 года суд вынес приговор. Все шестеро были признаны виновными по статьям 220 УК УССР (все, кроме Лаушкина, получившего только статью 167). Кроме того, Брюханов также был призван виновным по статье 165, а Рогожкин - по 167. Как итог, Брюханов и Фомин получили по 10 лет общего режима, Дятлов - 5, Коваленко и Рогожкин - по 3, Лаушкин - 2 года.

Мнение Коваленко о виновности директора:

В этом видео, в основном, рассуждения Стародумова о причинах аварии и виновности персонала, которое сильно расходится с тем, к чему позже пришли эксперты, однако есть кадры с самого процесса суда:

Формально суд выделил в отдельное производство дела в адрес разработчиков за не принятие своевременных мер к совершенствованию конструкции реакторов РБМК-1000, однако по факту далеко эти дела не пошли. В 1987 они были закрыты, чтобы снова открыться в 1990 году. Были допрошены и академик Доллежаль, и создатель системы дозиметрического контроля Борис Дубовицкий, обвинивший главного конструктора Доллежаля в аварии. В 1991 году Генпрокуратура СССР была ликвидирована, а 41 том дел был передан в Генпрокуратуру новообразованной РФ. В 1993 году все дела закрыли, так как многие материалы были переданы Украине.

Начало цикла

Автор: Александр Старостин

Оригинал

Часть 1(настоятельно рекомендуется ознакомиться с терминологией повторно)

Часть 3(настоятельно рекомендуется ознакомиться с терминологией повторно)

Часть 12 (предыдущая)

Как вполне можно было понять из прошлой части, официальная и общепринятая версия причин аварии на ЧАЭС - это несколько отличающиеся понятия. Но на первые несколько лет всё успокоилось, ведь приговор вынесен, а меры по улучшению реакторов РБМК уже начали предприниматься. И тем не менее, расследование ещё не было завершено.

Взгляд из-за решётки

Как мы помним, в ИАЭ реальную причину аварии узнали очень быстро, примерно в течение двух недель, а о недостатках, которые и привели к аварии, знали тоже давно. Сотрудник Курчатовского института Волков поднимал вопрос до аварии, сразу после аварии, после чего был лишён доступа в институт, а затем даже написал лично Горбачёву. Горбачёв заслушал все известные версии аварии, а также получил доказательства того, что причиной аварии стала несовершенная конструкция реактора, а точнее - его системы управления и защиты. И всё же официально вина была возложена на персонал, сотрудники ЧАЭС были приговорены в 1987 году к разным тюремным срокам. Что было дальше?

В принципе, дальше ничего сверх важного и не было вплоть до 1990 года. Официальная версия стала главной, поэтому она и доминировала как в советских, так и и в заграничных СМИ.

А вот в 1990 году произошёл целый ряд важных событий. Во-первых, из тюрьмы вышел Дятлов. Ещё находясь в тюрьме, он старался выразить свою точку зрения на произошедшее в 1986 году. В частности, он через свою жену передал Щербаку письмо в ответ на интервью Трегуба и Казачкова, опубликованные в документальной повести Чернобыль, выпущенной в 1991 году.

Если исходить из тех инструкций, что были перед аварией, все действия персонала правильны. Их вины нет. Все, что делалось, было в пределах полномочий смены. Если бы это оговаривалось особой опасностью, тогда другое дело. Самой высшей властью обладал тогда на блоке Дятлов. Его авторитет и наше доверие сыграли определенную роль. Леня Топтунов - молодой парень. Его жаль. Я думаю, что если бы сидел на его месте, у меня это просто бы не произошло. Хотя, может быть, я чего-то не знаю <> Я сочувствую этим ребятам. Мне кажется, мы судим их не за ошибку, а за последствия. Дятлов же наказан больше за характер свой, чем за незнание. Он был очень самоуверен. Отличная память. Если бы не эта самоуверенность, он бы и программу не положил на свои плечи. Он был для нас самым большим авторитетом. Недосягаемый авторитет. Его слово было закон.

Юрий Трегуб. Цитируется по документальной повести Юрия Щербака Чернобыль.

Если совсем точно сформулировать, то персонал ЧАЭС стал жертвой как своих ошибок, так и недостаточно устойчивой работы реактора <...> Как бы я наказал виновников? Вина директора Брюханова не в аварии, а в действиях после аварии. Главный инженер Фомин - я убежден - во взрыве не виноват. Может быть, вину несет за послеаварийные действия. Вина Дятлова есть, хотя до сих пор неизвестно - давал он команду на подъем мощности или не давал. Но не 10 лет, по-моему, он заслужил меньше. Начальнику смены станции Рогожкину я бы дал больше. Он был на центральном щите, когда это случилось, - и даже побоялся прийти на ВЩУ-4. Знал, что там радиация. И полностью самоустранился от ликвидации последствий аварии.

Начальнику смены блока Саше Акимову - то есть самому себе - я бы дал лет восемь. И если бы это случилось на моей смене, я бы понимал, что это справедливо. Только, наверно, я бы вообще не жил. Даже если бы выжил, то не вынес бы таких моральных мук. Мне очень жаль Акимова. Ведь он наверняка понял свою ответственность за происшедшее. Через день, через два - но понял. Он очень мужественный человек, он умирал в муках, но прогонял от себя свою жену, потому что от него очень сильно "фонило"

Игорь Казачков. Цитируется по документальной повести Юрия Щербака Чернобыль.

Вот что писал в ответ на это сам Дятлов:

Казачков вину каждого из нас, осужденных, определяет. Так вот, если из нас кто и имеет вину, так это Фомин. Во взрыве только его вина есть. Он знал (а также Лютов и Робов), что аварийная защита дефектная. Он утверждал акт о физпуске, и тогда, конечно, обсуждала комиссия дефект стержней. Но из-за незнания физики он серьезность этого оценить не смог. Лютов равнодушный человек, лодырь, да и физику не очень-то знал. Гобов мог оценить, но он безвольный человек. А комиссия?!

Говоря о причинах произошедшего, Дятлов снова говорил о несовершенстве конструкции реактора. Об этом уже говорили и Трегуб, и Казачков, однако именно замглавинженера станции максимально аргументированно и прямо говорил о недостатках реактора, о том, что сотрудники станции об этом не знали, так как конструкторы не довели до эксплуатантов эту информацию.

Но на этом судебном процессе должно быть выяснено, что реактор не соответствовал вполне конкретным пунктам основополагающих документов, имеющих силу закона по ядерной безопасности. А судить их можно и нужно именно за это. И тогда обвинения оперативного персонала рассыплются сами собой. Не зря же вся эта камарилья, признавая у реактора "недостатки, "особенности" (тут некуда деться!), делает вид, что таких документов: "Общие положения безопасности ОПБ-82" и "Правила ядерной безопасности - ПБЯ-04-74" - не существует. Ведь если перевести эти "недостатки" и "особенности" реактора в конкретные пункты требований НОРМ, то окажется, что несколько тысяч человек оперативного персонала (это в первую очередь) преступно держались под ударом. Если оперативный персонал этого не знал, то наука обязана была знать! И принять необходимые меры! И напрасно В. Жильцов сетует на отсутствие в оное время мощных ЭВМ. После аварии выяснилось, что наука знала те моменты, дефекты, которые явились определяющими в возникновении аварии. А что не знала, то вполне узналось бы и без современных мощных машин <...>

Главный Конструктор РБМК-1000 академик Доллежаль Н. А. в записке Прокурору говорит, что реактор с 2% обогащением урана и без дополнительных поглотителей в зоне (а именно таким был реактор) НЕУПРАВЛЯЕМ. Не надо быть специалистом, чтобы понять негодность такого реактора к эксплуатации - слово "неуправляем" всем понятно.

Мнение Госпроматомнадзора

Николай Штейнберг

В 1991 году свет увидели два доклада советских экспертных групп об аварии на ЧАЭС. Первый - доклад Госкомитета СССР за безопасным ведением работ в промышленности и атомной энергетики (Госпроматомнадзор, ГПАН). Возглавил комиссию Николай Штейнберг, который с мая 1986 по февраль 1987 года работал главным инженером на ЧАЭС. Чем этот доклад важен? Он важен двумя моментами. Во-первых, комиссия Госпроматомнадзора содержит обширный список нарушений Общих положений по безопасности от 1973 года (ОПБ-73) и правил ядерной безопасности от 1974 года (ПБЯ-04-74). Постараюсь кратко своими словами расписать, в чём состояли эти нарушения.

• Ст. 3.1.6 ПБЯ-04-74. В техническом проекте второй очереди ЧАЭС отсутствовали: перечень отступлений реакторов второй очереди ЧАЭС, обоснование допустимости этих отступлений и согласование этих отступлений с Госатомэнергонадзором (тогда эта структура - одна из предтеч Госпроматомнадзора - входила в состав Минсредмаша). В результате эксплуатационная документация, которой руководствовался в своих действиях персонал, не могла быть адекватной фактическим характеристикам реактора

• Ст. 3.2. ПБЯ-04-74 (аналогичная статья 2.2.3 ОПБ-73). Разработчики реактора не просчитали, как поведёт себя паровой коэффициент реактивности (определение см. в ч.3) при мощности ниже 50% от номинальной (как мы помним, именно такая ситуация сложилась в ночь на 26 апреля). Они считали его только для мощности 50%+. При этом выяснилось, что в реальности ПКР становился положительным при большом выгорании топлива и сильном запаривании реактора. А это значило, что реактор в таких режимах имел тенденцию к саморазгону. Но это не было описано соответствующими документами, что является нарушением правил.

• Ст. 3.1.8 ПБЯ-04-74. Разработчики не предусмотрели сигнализации при достижении рядом параметров аварийных или угрожающих значений, в частности ОЗР, слишком низкое значение которого стало для прокурора поводом к обвинению на суде.

• Ст. 3.3.1 ПБЯ-04-74. Система управления и защиты (СУЗ) реактора РБМК-1000 не обеспечивала надёжный контроль мощности, управление и быстрое гашение реакции (18 секунд на полный ввод стержней в активную зону, причём на определённых режимах стержни ускоряют реактор), поддержание реактора в подкритичном состоянии. Отсюда вытекают нарушения ст. 3.3.5 (хотя бы одна система должна гарантированно заглушить реактор), ст. 3.3.21 (недостаточно быстрая аварийная защита (АЗ), ведь 18 секунд на ввод стержней - это слишком долго), ст. 3.3.26 (СУЗ не обеспечивала автоматически быстрого и надёжного гашения цепной реакции, если реактор достигнет аварийных значений мощности, реактивности, неисправности любых двух каналов защиты по этим параметрам, обесточивании СУЗ, при нажатии кнопки аварийной защиты.).

• Ст. 3.3.28 ПБЯ-04-74. АЗ РБМК-1000 не могла обеспечить полную защиту от создания локальных критических масс в огромном реакторе. Больше того, в определённых режимах она могла такую критмассу (то есть реактор в реакторе) создать.

• Ст. 3.3.29 ПБЯ-04-74. Согласно этой статье АЗ РБМК-1000 должна была бы продолжать работать, даже если любой сигнал, вызвавший её срабатывание, прекратился. В реальности она так реагировала только на сигнал о своём обесточивании.

• Помимо этих статей ПБЯ-04-74 РБМК-1000 не соответствовал аналогичным статьям ОПБ-73: 2.2.5, 2.2.6, 2.2.7, 2.2.8, 2.5.2, 2.5.8.

Это речь о тех нарушениях, которые способствовали аварии. Также есть и другие нарушения, способствовавшие катастрофическому масштабу аварии (отказ от защитной оболочки для реактора, которая бы сильно снизила количество радиоактивных веществ снаружи, в итоге таковой стал Саркофаг), а также совершенно вопиющий факт того, что многие разработки, которые должны были бы исправить вышеуказанные нарушения, вплоть до аварии на ЧАЭС остались в форме рекомендаций ИАЭ НИКИЭТу в 70-х! То есть мало того, что разработчики и научные руководители знали о проблемах, они ещё и не торопились их исправлять. В 1980 году НИКИЭТ выявил факторы, которые бы повлияли на безопасность третьей очереди ЧАЭС. В результате выяснилось вот что:

• увеличение количества проходящей через топливо воды ухудшает управляемость реактора;

• уменьшение оперативного запаса реактивности смещает значения всех коэффициентов реактивности, кроме температурного эффекта топлива, в положительную сторону (то есть попросту увеличивает риск саморазгона реактора);

• с ростом выгорания топлива происходит переход суммарного коэффициента реактивности при разогреве КМПЦ из отрицательной в положительную область (то есть чем больше израсходовано топлива, тем больше риск саморазгона реактора при росте температуры воды, проходящей через реактор).

1 из 3

А вот, например, письмо об обнаружении положительного выбега реактивности при пуске Игналинской АЭС в 83 году. Это то самое несовершенство СУЗ.

В докладе комиссии Штейнберга приводится ещё ряд параметров, я выбрал лишь те, которые сыграли свою роль на ЧАЭС.

Ещё одним доказательством того, что разработчики понимали всю опасность реакторов, комиссия Штейнберга считает тот факт, что всего полтора месяца спустя появились решения ряда врождённых проблем РБМК, которые должны были бы в будущем предотвратить повторение Чернобыля.

Комиссия Штейнберга сочла такие требования излишними для версии о виновности персонала в аварии. Того же мнения придерживались и многие пострадавшие сотрудники ЧАЭС их тех, кто выжили. В частности, Дятлов.

Помимо обоснования критических недостатков РБМК-1000 комиссия Штейнберга также разъясняет, что сделал не так персонал.

Во-первых, комиссия считает, что отключение системы аварийного отключения реактора (САОР) днём 25 апреля хоть и являются нарушением, но

"возможность снижения масштаба аварии" из-за отключения САОР была не потеряна, а в принципе отсутствовала в конкретных условиях 26 апреля 1986 г.

Доклад Комиссии Госпроматомнадзора СССР. 1991 г. О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г..

Во-вторых, работа на чрезмерно низком ОЗР утром 25 апреля также является нарушением, но не является начальным событием аварии. Почему не произошло заглушение реактора обсуждалось в прошлой части. Но вместе с тем, персонал обязан глушить реактор при ОЗР менее 15 стрежней, работа при ОЗР от 15 до 26 стержней допускалась с разрешения главинженера станции.

В-третьих, провал Топтуновым мощности в 0:28 предопределил дальнейшие события, однако считать его действия (то есть подъём мощности) нарушением однозначно нельзя в силу того, что регламент не пояснял однозначно, что в такой ситуации является однозначным нарушением.

В-четвёртых, работа на 200 МВт хоть и являлась отступлением от программы испытаний на выбег, но не была запрещена регламентом вследствие отсутствия минимальной границы мощности реактора.

В-пятых, персонал обвинялся в подключении дополнительной пары ГЦН. Эти обвинения комиссия сочла неправомерными, так как запрета на эти действия не было.

Как именно произошла авария по Штейнбергу?

Итак. К 00:28 26.04 на блоке сложилась такая ситуация. Топтунов при переходе с системы локального автоматического управления (ЛАР) переходит на автоматический регулятор общей мощности (АР). Вследствие ряда причин (неопытность Топтунова, уровень выгорания топлива и т.д.) произошло падение мощности реактора с 500 МВт (тепловых) до 0-30 МВт (данные разнятся). Дальше принимается решение поднять мощность реактора, чтобы всё-таки провести необходимые эксперименты. Однако из-за йодной ямы операторы вынимают слишком много стержней, критически снижая ОЗР, и поднимают мощность до 200 МВт. В результате реактор оказывается в нерегламентном состоянии, при котором АЗ более не могла исполнять свои функции. Иначе говоря, по версии Штейнберга, после 0:28 попытка заглушить реактор в сложившейся ситуации гарантированно приводила к взрыву.

К 1:22:30 мощность реактора составляла 200 МВт (тепл.), ОЗР - 8 стрежней РР. При этом вода недогрета до точки кипения всего на 3 градуса, а следовательно её очень легко перегреть, превратив в пар и резко снизив её способности к поглощению нейтронов и защите реактора от взрыва.

В 1:23:04 персонал принимает решение начать эксперимент. Турбогенератор-8 (ТГ) блокируется и начинает выбег, его 4 главных циркуляционных насоса (ГЦН) уменьшают производительность. Ещё 4 ГЦН, принадлежавшие другому генератору, понемногу производительность поднимали. В результате за следующие 35 секунд расход воды в активную зону снизился на 10-15%, это привело к соответствующему увеличению паросодержания в активной зоне.

В 1:23:40 Топтунов нажимает кнопку АЗ-5, которая должна затормозить цепную реакцию. Стержни отправляются вниз. В верхней части реактора начинает убывать нейтронный поток, так как сюда сразу вводятся поглотители. А вот внизу вытеснители, прицепленные к этим же стержням, выдавливают воду, в результате чего нейтронный поток, наоборот, возрастает, так как поглощать нейтроны пока что нечем (вода ушла, а поглотители ещё не пришли). Иначе говоря, в верхней части реактора скорость падает, в нижней растёт.

Сначала это приводит к небольшому снижению мощности, но потом в нижних двух метрах активной зоны происходит резкий разгон мощности, уходящий далеко за номинальную. За 5 секунд реактор разогнался в несколько десятков раз. Как следствие, разогреваются ТВЭЛы и вода, стремительно преодолевая пресловутые 3 градуса. Она превращается в пар, и дальше охлаждать топливо нечем.

В этот момент на пульт в БЩУ-4 выскакивают сигналы о резком росте целого ряда параметров, в частности АЗС (о превышении допустимых параметров скорости разгона реактора) и АЗМ (о превышении допустимой мощности), что свидетельствует об общем разгоне реактора.

Между тем, в активной зоне разрушаются 3-4 тепловыделяющих кассеты, разрывая топливные каналы, в результате чего срывает крышку реактора - схему Е. Это приводит к блокированию спуска стержней в активную зону. Из-за разгерметизации происходит паровой взрыв. Всё.

Проведение испытаний при первоначально запланированном уровне мощности 700 МВт(тепл.), возможно, не привело бы к аварии. Однако справедливость такой точки зрения должна быть подтверждена или опровергнута исследованиями, которые до сих пор не проведены.

Доклад Комиссии Госпроматомнадзора СССР. 1991 г. О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г..

Отдельно комиссия Госпроматомнадзора снова пинает разработчиков реактора. Дело в том, что они не обосновали важность ОЗР как ключевого параметра в управлении реактором. Юридически такое обоснование превращало бы персонал в элемент бортового компьютера, что неправомерно. Но в то же время:

осознав всю опасность снижения ОЗР именно с точки зрения способности A3 к выполнению своих функций, разработчики надлежащим образом не проинформировали об этом эксплуатационный персонал, который, осознав проблему, мог бы и не принять на себя отведенную ему разработчиками функцию по защите реактора от разгона.

Доклад Комиссии Госпроматомнадзора СССР. 1991 г. О причинах и обстоятельствах аварии на 4 блоке чернобыльской АЭС 26 апреля 1986 г..

Итак, подытожим изыскания комиссии Госпроматомнадзора.

1. РБМК-1000 на 26.04.1986 содержал как минимум 17 нарушений регламентов, ряд этих нарушений привёл к катастрофе.

2. Большая часть ранее предъявленных персоналу обвинений несостоятельна. Те же, которые состоятельны, не являлись причинами аварии или же не способствовали росту её масштабов.

3. Вместе с тем, не зная опасных свойств реактора по вине разработчиков либо же не обладая прямыми запретами, чётко прописанными в инструкциях, персонал допустил ряд действий, которые привели в итоге к катастрофе.

Последнее слово разработчиков

Армен Абагян у нас уже в прошлой части был, поэтому здесь будет Евгений Велихов

Второй доклад стал плодом работы группы экспертов целого ряда ведомств. Главой группы стал Армен Абагян, генеральный директор НПО Энергия (нет, это не то НПО Энергия, которое королёвское ОКБ-1, а другое ведомство, занимавшееся исследованием АЭС. В частности, упоминавшийся ВНИИАЭС, находящийся в моём почти родном Выхино, являлся его головным подразделением, а сейчас - его преемник). Вместе с ним в состав группы вошли Е.Велихов, тогда директор ИАЭ, директор НИКИЭТ Е.Адамов, директор ИБРАЭ Л.Большов, главный специалист госкомитета СССР по науке и технике Э.Чукардин и директор НТЦ ГПАН В.Петров. Нетрудно заметить, что это представители ключевых организаций, имевших отношение к созданию РБМК.

А вот он красавец ВНИИАЭС

Петров что интересно, подписался также и под выводами комиссии Штейнберга, больше того, он был заместителем её председателя. Впрочем, в мае 91 года он свою подпись с доклада снял, объяснив это тем, что в докладе не рассмотрено концептуальное соответствие РБМК требованиям МАГАТЭ (доклад INSAG-3), недостаточно подробно освещены недостатки реактора, а также не оценены действия персонала.

Группа в докладе в основном сфокусировалась на моделировании процесса аварии (его проводили на трёх разных моделях за авторством ИАЭ, НИКИЭТ и ВНИИАЭС). Суть этого раздела направлена в первую очередь на специалистов, однако

не может остаться незамеченным тот факт, что ни одна из трех моделей не воспроизводит такого разгона реактора, когда к третьей секунде от момента срабатывания A3-5 появляются сигналы, превышающие аварийные уставки по мощности и по скорости ее нарастания.

Доклад рабочей группы экспертов СССР Причины и обстоятельства аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС и меры по повышению безопасности АЭС с реакторами РБМК

Дятлов, позднее, объяснит это несовершенством контролирующего оборудования, которое то ли не учли, то ли намеренно пренебрегли. По словам атомщика, следовало считать, что сигналы появляются не на третьей, а на четвёртой секунде.

Члены группы отметили (и, учитывая ведомства, которые представляю основные члены группы, это прогресс) ключевые недостатки реактора (хотя и назвали их особенностями, что у Дятлова вызвало, конечно, ярость):

• недостаточную автоматическую техническую защищенность реакторной установки от перевода ее в нерегламентное состояние;

• характер изменения парового коэффициента реактивности и эффект обезвоживания в зависимости от уменьшения плотности теплоносителя в активной зоне;

• недостаточное быстродействие аварийной защиты и возможность ввода положительной реактивности в условиях недопустимого снижения запаса реактивности.

В итоге в разговоре о причинах аварии делается соответствующий вывод:

Авария произошла в результате наложения следующих основных факторов: физических характеристик реактора, особенностей конструкции органов регулирования, вывода реактора в нерегламентное состояние.

Доклад рабочей группы экспертов СССР Причины и обстоятельства аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС и меры по повышению безопасности АЭС с реакторами РБМК

Ещё один разозливший Дятлова момент находится буквально перед процитированными выше положениями. Авторы доклада считали, что

характеристики реакторной установки вместе с системами обеспечения безопасности (защитными, локализующими, обеспечивающими) обеспечивали надежную и эффективную работу РБМК во всех регламентных режимах и безопасность для всего перечня проектных аварий в соответствии с утвержденной проектной документацией.

Доклад рабочей группы экспертов СССР Причины и обстоятельства аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС и меры по повышению безопасности АЭС с реакторами РБМК

Вместе с тем, как показала практика (и даже сами составители доклада!) это не так.

В то же время, эксперты рассказали о мерах, которые были применены после аварии для повышения безопасности РБМК. В их числе:

• уменьшение положительного парового коэффициента реактивности,

• повышение скоростной эффективности аварийной защиты,

• внедрение программ расчета оперативного запаса реактивности с цифровой индикацией его текущей величины на пульте оператора,

• предотвращение возможности отключения аварийных защит при работе реактора на мощности,

• исключение режимов, приводящих к снижению температурного запаса до кипения теплоносителя на входе в реактор.

Доклад рабочей группы экспертов СССР Причины и обстоятельства аварии на 4 блоке Чернобыльской АЭС и меры по повышению безопасности АЭС с реакторами РБМК

По первому пункту было проведено три меры.

1. Добавили 80-90 дополнительных поглотителей в активную зону,

2. Увеличили ОЗР до 43-48 стержней РР,

3. Реакторы перевели на топливо с обогащением 2.4% U235.

По второму пункту также осуществили три модернизации.

1. Изменили конструкцию стержней ручного управления, убирая воду из-под их нижних частей.

2. Уменьшили время полного введения стрежней в активную зону с 18 до 12 секунд.

3. Внедрили 24 стержня быстродействующей аварийной защиты (БАЗ), которые вводятся за 2.5 секунды, внося в активную зону значительную отрицательную реактивность (при этом, по словам Дятлова, эта защита была разработана ещё в 1973 году. Подтверждений мне найти не удалось).

1 из 3

Различные варианты изображения СУЗ до и после модернизации

Помимо этих пяти пунктов также провели доработки корпусов реакторов, чтобы значительно уменьшить вероятность катастрофических разрушений при аварии с разгерметизацией сразу нескольких топливных каналов (ещё одна родовая болезнь РБМК). Дело в том, что штатно реактор был рассчитан максимум на разрыв сразу двух каналов, не более. И хотя по расчётам предполагалось, что вероятность такой аварии мизерная (10 в -8 степени), было принято решение довести безопасное число разрывов до 9-10 каналов.

В целом, у Дятлова данный доклад вызвал негативную реакцию, в отличие от прошлого, хотя он и отметил, что создатели реактора уже не так однозначно перекладывают вину на персонал, отмечая проблемы реактора.

Но есть, есть сдвиг за пять лет. Выдавили-таки из себя, что авария произошла из-за физических характеристик реактора, особенностей конструкции органов регулирования, вывода реактора в нерегламентное состояние. Раньше эти люди признавали причиной только маловероятное сочетание нарушений инструкций и нерегламентное состояние.

Анатолий Дятлов

INSAG-7

В 1993 году свет увидел дополнение к докладу МАГАТЭ 1986 года INSAG-1. В новом документе, обозначенном как INSAG-7, оба доклада были приведены как приложения в полном объёме. И в целом новый документ основывается именно на них. INSAG-7 ставит своей задачей уточнение INSAG-1 в условиях новых данных, полученных МАГАТЭ в 1991 году.

Вместе с тем, учитывая положения обоих докладов (и в первую очередь документа ГПАНа), INSAG-7 вводит новые вводные. Он опирается на доклад INSAG-4, озаглавленный как культура безопасности.

Культура безопасности это такой набор характеристик и особенностей деятельности организаций и поведения отдельных лиц, который устанавливает, что проблемам безопасности атомных станций, как обладающим высшим приоритетом, уделяется внимание, определяемое их значимостью <...> Культура безопасности включает два общих компонента: первый из них представляет собой необходимые рабочие условия в организации и относится к ответственности управляющей иерархии. Второй компонент представляет собой позицию персонала на всех уровнях, являющуюся реакцией на эти условия и вытекающую из них.

Культура безопасности. Доклад Международной консультативной группы по ядерной безопасности, 1991 год

INSAG-7 фактически ставит вопрос о несоблюдении основных положений представленного выше определения в СССР в целом и на ЧАЭС в частности.

Во-первых, по мнению группы, существовало несоблюдение культуры безопасности в управляющей иерархии. С точки зрения экспертов МАГАТЭ, сам факт допуска РБМК к массовой работе при наличии серьёзных недостатков на конструктивном уровне, а также недостаточное внимание, уделённое для их исправления разработчиками реактора, а также последующего обслуживания реакторов, свидетельствует о низкой культуре безопасности

во всех советских проектных, эксплуатирующих и регулирующих организациях атомной энергетики, существовавших в то время.

Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1 INSAG-7. Доклад Международной консультативной группы по ядерной безопасности. 1993 год

В МАГАТЭ подчеркнули, что разработчики и контролирующие органы фактически не поставили в известность сотрудников ЧАЭС об обстоятельствах аваии на ЛАЭС в 1975 году, но кроме того и сами не сделали достаточных выводов из них, что привело лишь к ограниченным изменениям конструкции или усовершенствованиям практики эксплуатации. Например, на момент аварии не было запрета на эксплуатацию РБМК на мощности ниже 700 МВт (тепл.), несмотря на то, что это утверждалось в 1986 году советскими экспертами.

Во-вторых, низкая культура безопасности присутствовала и на самой ЧАЭС.

ИНСАГ хотела бы сделать дополнительное замечание о том, что, хотя все это [ранее в докладе показывается, что ряд действий персонала (отключение САОР и блокировка ряда защит), считавшийся нарушением регламента, либо таковым не являлся, либо не мог привести к такой аварии - прим А.С.] может быть и так, следует отметить довольно легкомысленное отношение к блокировке защиты реактора как технологического регламента по эксплуатации, так и операторов; об этом свидетельствует продолжительность времени, в течение которого была отключена САОР, при работе реактора на половинной мощности.

Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1 INSAG-7. Доклад Международной консультативной группы по ядерной безопасности. 1993 год

Специалисты МАГАТЭ отдельно и специально несколько раз подчёркивают, что в целом INSAG-7 не отменяет и не изменяет выводы INSAG-1 за исключением того, что признаются серьёзные недостатки конструкции реактора. Вместе с тем, эксперты смотрят на причины аварии теперь с несколько более филосовской точки зрения, говоря, что исходной причиной аварии стали не действия персонала или недостатки реактора, а тот факт, что такой реактор был допущен к работе и массовому производству, руководство отрасли не довело информацию о всех проблемных местах до персонала, а сам персонал, не обладая этой информацией, совершал действия, могущие привести и в итоге приведшие к аварии.

Внесение дополнительной положительной реактивности в результате погружения полностью выведенных стержней СУЗ в ходе испытаний явилось, вероятно, решающим приведшим к аварии фактором. Этот последний эффект был результатом недоработки конструкции стержней, характер которого был обнаружен на Игналинской АЭС в 1983 году. Однако после обнаружения этого дефекта на Игналинской АЭС положение исправлено не было, никаких мер по компенсации принято не было и эксплуатирующим организациям впоследствии никакой информации не направлялось <...>

Некоторые действия персонала, которые в INSAG-1 были классифицированы как нарушения правил, фактически не являлись нарушениями. И все же ИНСАГ по-прежнему придерживается мнения о том, что критические действия персонала были в основном ошибочными. Как указывается в INSAG-1, человеческий фактор следует по-прежнему считать основным элементом среди причин аварии. Низкое качество регламентов и инструкций по эксплуатации и их противоречивый характер явились тяжелым бременем для эксплуатационного персонала, включая Главного инженера. Следует также отметить, что тип и количество контрольно-измерительной аппаратуры, а также компоновка пультовой затрудняли обнаружение небезопасных состояний реактора. Тем не менее правила эксплуатации были нарушены, и стержни СУЗ были установлены так, что это поставило бы под угрозу аварийную защиту реактора даже в случае, если бы конструкция стержней не была ошибочной по причине упомянутого выше эффекта положительного выбега реактивности при аварийном останове реактора. Наибольшего осуждения заслуживает то, что неутвержденные изменения в программу испытаний были сразу же преднамеренно внесены на месте, хотя было известно, что установка находится совсем не в том состоянии, в котором она должна была находиться при проведении испытаний.

Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1 INSAG-7. Доклад Международной консультативной группы по ядерной безопасности. 1993 год

Автор: Александр Старостин

Часть 13

Подводим краткие итоги чернобыльской катастрофы, а также изучаем первоисточники. Их, кстати будет не просто много, а очень много. Все они интересные и заслуживают доверия, в отличие от всяких там сериалов.

Сегодня оценки значимости чернобыльской аварии разнятся. Кто-то считает её одной из причин развала СССР. Действительно, ликвидация аварии обошлась экономике Советского союза в $300 млрд по достаточно скромным подсчётам. После аварии также было вложено много денег. Пострадало более миллиона человек, как задействованных в ликвидации и эвакуированных, так и продолжающих проживать на пострадавших территориях. Вред здоровью населения и сегодня трудно оценить. А работы по ликвидации аварии завершить удастся не скоро, не просто так Укрытие-2 рассчитано на сто лет.

Научный руководитель проекта РБМК Анатолий Александров после снятия с поста президента Академии наук СССР в октябре 1986 года сохранил звание академика и ещё два с лишним года возглавлял ИАЭ. В 1989 году его место занял Евгений Велихов. До конца жизни Александров придерживался версии о виновности персонала в аварии, о чём неоднократно говорил в интервью и в книгах.

Чернобыль трагедия и моей жизни тоже. Я ощущаю это каждую секунду. Когда катастрофа произошла, и я узнал, что там натворили, чуть на тот свет не отправился. Потом решил немедленно уйти с поста президента Академии наук, даже обратился по этому поводу к М.С. Горбачеву. Коллеги останавливали меня, но я считал, что так надо. Мой долг, считал я, все силы положить на усовершенствование реактора<...>

Двенадцать раз эксперимент нарушал действующую инструкцию по эксплуатации АЭС! Одиннадцать часов АЭС работала с отключенной САОР! Можно сказать, что изъяны существуют в самой конструкции реактора. Однако причина аварии все-таки непродуманный эксперимент, грубое нарушение инструкции эксплуатации АЭС. Реакторы такого типа стоят и на Ленинградской, и на Курской АЭС всего пятнадцать штук. Почему же авария произошла в Чернобыле, а не в Ленинграде, например? Повторяю, недостатки у реактора есть. Он создавался академиком Доллежалем давно, с учетом знаний того времени. Сейчас эти недостатки уменьшены, компенсированы. Дело не в конструкции. Вы ведете машину, поворачиваете руль не в ту сторону авария! Мотор виноват? Или конструктор машины? Каждый ответит: Виноват неквалифицированный водитель.

Анатолий Александров. Предисловие к сборнику Н.Д.Тараканова Две трагедии ХХ века, 1992 год

Тело Анатолия Александрова по некоторым данным было найдено в его Волге в гараже 3 февраля 1994 года, за 10 дней до 91 дня рождения академика. По официальной версии он умер от остановки сердца. Учёный похоронен на Митинском кладбище. Там же похоронены сотрудники ЧАЭС и пожарные, умершие от переоблучения, полученного в ту ночь.

Главный конструктор проекта РБМК Николай Доллежаль после аварии ушёл на пенсию. В 1989 году вышли его мемуары У истоков рукотворного мира (записки конструктора). После развала СССР подвергся допросам по делу конструкторов. На пенсии продолжал заботиться о делах НИКИЭТа, хотя уже и не совсем официально. Умер академик 20 ноября 2000 года на своей даче в Московской области. Ему был 101 год. Похоронен в Одинцовском районе Московской области. Доллежаль также обвинял персонал ЧАЭС в аварии.

Однако, какими бы высокочувствительными контрольно-предупредительными средствами автоматизации мы не располагали, вопрос о квалифицированности кадров остаётся одинм из главных в процессе развития атомной энергетики. Причём не только в отношении персонала, непосредственно обслуживающего реакторы, но и его руководящего состава.

Николай Доллежаль. У истоков рукотворного мира (записки конструктора). 1989 год.

Академик Валерий Легасов во время своего присутствия в Зоне (а он ездил туда несколько раз) получил лучевую болезнь 4 степени и целый ряд параллельных заболеваний, вызванных переоблучением. После доклада в Вене в августе 1986 года попал в опалу. По разным данным, причиной стал то ли тот факт, что он вызвался озвучить официальную версию аварии, которая подвергалась многочисленной критике, то ли разгласил в ходе доклада лишние данные. Он дважды был в списках на награждение званием Героя социалистического труда, однако так и не получил его. Среди коллег по воспоминаниям членов семьи, подвергался травле, отчего, на фоне проблем со здоровьем, испытывал проблемы и с душевным здоровьем. Так или иначе, 28 апреля 1988 года он должен был разгласить результат своих исследований причин чернобыльской аварии. Однако 27 апреля он был найден мёртвым в своей квартире при подозрительных обстоятельствах. На диктофоне, найденном рядом, часть записей была затёрта, однако многие сохранились. Учитывая, что при жизни Легасов занимался проблемами безопасности, возможно, что это могло стать причиной его смерти. В 1996 году президент РФ Борис Ельцин присвоил академику Валерию Легасову звание Героя России за отвагу и героизм, проявленные во время ликвидации Чернобыльской аварии. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.

У меня в сейфе хранится запись телефонных разговоров операторов накануне произошедшей аварии. Мороз по коже дерет, когда их читаешь. Один спрашивает у другого: Тут в программе написано, что нужно делать, а потом зачеркнуто многое, как же мне быть? Второй немножко подумал: А ты действуй по зачеркнутому! Вот уровень подготовки таких серьезных документов: кто-то что-то зачеркивал, ни с кем не согласовывая, оператор мог правильно или неправильно толковать зачеркнутое, совершать произвольные действия и это с атомным реактором! На станции во время аварии присутствовали представители Госатомэнергонадзора, но они были не в курсе проводимого эксперимента!

Стенограмма пяти магнитофонных кассет, надиктованных академиком Легасовым В.А., "Об аварии на Чернобыльской АЭС".

Виктор Брюханов не отсидел полный срок. С 1991 года он живёт в Киеве. Работал в государственном предприятии Укринтерэнерго, которое занимается экспортом электроэнергии.

Я не согласен ни с официальной точкой зрения, ни с тем, что пишут журналисты. На суде высказывались ведущие ученые, конструкторы, представители технической экспертизы прокуратуры. И все защищали честь своих мундиров. Все! Это нагромождение лжи и увело нас от поиска причин аварии. Напомню. На момент создания реактора РБМК-1000 его технологический уровень, возможно, был самым высоким в мире <...>

Что же касается системы защиты, уверен: она должна быть рассчитана на дурака. То есть, что бы ни сделал персонал неверного, техника не должна реагировать. Как японская бытовая техника: если мы на кнопку нажимаем ошибочно, она просто не включается, но не портится и не взрывается. Тем более реактор. У нас же как получилось: когда мы закончили все проверки, нажали кнопку СТОП, он, вместо того чтобы остановиться, взорвался. Я не физик-ядерщик. Я теплоэнергетик. Попросту завхоз. Поэтому лишь со своей колокольни могу предполагать: если бы система защиты реактора была нормально сконструирована, аварии бы не произошло.

Не хочу себя обелять. Нарушения со стороны персонала были, но они, будь все предусмотрено проектом, привели бы к выходу из строя блока, но не к катастрофе.

Виктор Брюханов. Интервью журналу Профиль.

Николай Фомин был тяжело больным человеком ещё до аварии. Он получил тяжёлую травму позвоночника в ДТП в 1985 году и до конца не восстановился. Незадолго до суда попытался совершить самоубийство. В 1988 году был переведён в Рыбинскую психоневрологическую лечебницу для заключенных. В 1990 году его признали невменяемым, так что он вышел из тюрьмы, попав в гражданскую лечебницу. После выздоровления до пенсии проработал на Калининской АЭС в городе Удомля Тверской области.

Анатолий Дятлов вышел на свободу спустя три года и 10 месяцев после приговора. Авария подорвала его здоровье, из московской больницы он вышел только в 1987 году. Ещё в тюрьме он начал бороться за восстановление честного имени сотрудников ЧАЭС. Написал несколько статей, давал интервью. В 2003 году свет увидела его книга воспоминаний Чернобыль. Как это было, в которой он продвигал свою точку зрения о невиновности персонала и доказывал, что ключевая причина аварии лежит в несовершенстве РБМК. Умер Дятлов 13 декабря 1995 года. Место захоронения неизвестно.

Аварийная защита, её материальная часть содержались в исправном состоянии. Электронная часть и органы воздействия на реактивность (стержни СУЗ) сработали согласно алгоритму и в полном объеме.

Получили взрыв реактора!..

Какие могут быть претензии к оперативному персоналу? В нормальном человеческом обществе никаких. Аварийная защита по своему названию и назначению призвана заглушить реактор в аварийных ситуациях без каких-либо повреждений. О взрыве и не говорю. 26 апреля защита не заглушила реактор в стационарном состоянии.

Даже если бы мы и нарушали какие-то положения Регламента или инструкций ранее, то и это не дает никаких оснований для обвинения персонала во взрыве. Ведь тогда ничего не произошло.

Пусть мы нарушили (на самом деле нет) Регламент, когда начали поднимать мощность после её провала и рисковали получить аварию, подобную той, что была на первом блоке Ленинградской АЭС в 1975 г. Ничего не было.

Пусть мы нарушили Регламент, выведя САОР, но при чем тут взрыв? Система аварийного охлаждения реактора от взрыва реактор ни в коей мере предохранить не могла, а после взрыва бесполезна ввиду разрушения реактора.

Анатолий Дятлов. Чернобыль. Как это было.

Припять после эвакуации какое-то время ещё пытались отмыть, однако быстро стало понятно, что для жизни город останется непригодным. Тем не менее, целый ряд объектов инфраструктуры ещё использовался и до сих пор продолжает использоваться. Например, бассейн Лазурный, в котором плавали сотрудники станции. Он использовался до конца 90-х годов. До сих пор работает спецпрачечная, использующаяся персоналом Зоны.

В остальном, город полностью разграблен мародёрами. Также по Припяти разбросаны граффити, нарисованные как просто разными мутными людьми, так и профессиональными художниками. Некоторые из них конструируют и другие арт-объекты и акции, такие как недавнее зажигание вывесок в городе. Кроме них город посещают туристы. Но время и природа берут своё. Повсюду растёт зелень, деревья пробиваются прямо сквозь асфальт и плиты зданий.

Сами дома, не отапливаясь много лет, стремительно приходят в негодность, отчего рушатся. Во многие жилые дома не рекомендуется заходить уже сейчас, а в ближайшие годы разрушений будет только больше.

Реакторы РБМК-1000 в количестве 10 штук продолжают работу после крупной модернизации, пройденной после 1986 года. После аварии достройку новых блоков остановили везде, где велось строительство - 5 и 6 блоки ЧАЭС, 3 и 4 блоки Игналинской АЭС, 1 и 2 блоки Костромской АЭС (последние две станции работали и должны были работать на реакторах РБМК-1500), 5 и 6 блоки Курской АЭС и 4 блок Смоленской АЭС. Также в разные годы были остановлены оставшиеся три блока ЧАЭС (1991, 1996, 2000), оба блока ИАЭС (2004 и 2009). 21 декабря 2018 года был остановлен после 45 лет работы 1 энергоблок Ленинградской АЭС, самый первый реактор РБМК-1000. В марте 2018 года была пущена его замена - 1 энергоблок ЛАЭС-2 на реакторе ВВЭР-1200. 2 блок ЛАЭС-2, как ожидается, войдёт в работы в 2019 году.

Список литературы и ссылки

Техника и наука

1. Доклад экспертов для МАГАТЭ по Чернобыльской аварии

2. Доклад международной консультативной группы по ядерной безопасности Культура безопасности (INSAG-4)

3. Доклад международной консультативной группы по ядерной безопасности INSAG-7. Чернобыльская авария: дополнение к INSAG-1

4. А.Боровой, Е.Велихов.К 25-летию аварии на Чернобыльской АЭС: работы Курчатовского института по ликвидации последствию аварии

5. А.Боровой, Е.Велихов. Опыт Чернобыля в четырёх частях

6. А.Живов.Радионуклидное загрязнение пресных водных объектов вследствие сбросов радиоактивных отходов и радиационных аварий

7. Атлас современных и прогнозных аспектов последствий аварии на Чернобыльской АЭС на пострадавших территориях России и Беларуси

Мемуары и интервью

1. А.Дятлов.Чернобыль. Как это было

2. Ю.Щербак. Чернобыль

3. С.Мирный. Живая сила. Дневник ликвидатора (см. здесь)

4. С.Паскевич, Д.Вишневский. Чернобыль. Реальный мир (см. здесь)

5. А.Боровой. Мой Чернобыль

6. Н.Доллежаль. У истоков рукотворного мира (записки конструктора)

7. В.Легасов. Об аварии на Чернобыльской АЭС (текст аудиозаписей)

8. Н.Карпан. Чернобыль. Месть мирного атома

9. С.Алексиевич. Чернобыльская молитва (хроника будущего)

10. С.Дроздов Воздушная битва за Чернобыль. Статья из журнала Авиация и время в четырёх частях:часть 1,часть 2,часть 3 (нужно листать - там ближе к концу страницы),часть 4

11. YouTube каналTelecon Doumentary(в частности, фильмЧернобыль 3828и интервью в проектеЧЕРНОБЛЬ. Документальный сериал "1986.04.26 P.S.")

12. YouTube канал1986.04.26 Post Scriptum

13. А.Крысенок, В.Басов. Дезактивация воды: как рождалась "Технология КПИ"

Прочие материалы

1. Сайт В.Дмитриева о причинах Чернобыльской аварии. Содержит большое количество документов, мемуаров и аналитики.

2. Группа Вконтакте Чернобыль. Основной поставщик фотографий для цикла, а также огромное количество различных материалов, не вошедших в цикл. В разделе документы представлены книги, на которые я не смог дать адекватную ссылку.

3. А.Шигапов. Чернобыль, Припять, далее нигде. Автор ряда путеводителей делает своеобразный путеводитель по Зоне. К сожалению, ряд информации уже устарел, однако это касается лишь обеспечительных моментов поездок.

4. ЖЖ Максима Мировича. Очень много постов о его экскурсиях в Чернобыль. Много фотографий. Однако нужно искать эти посты, продираясь через его политический высказывания.

5. ЖЖ tnenergy. Здесь есть отдельные статьи об аварии на ЧАЭС (см. Как взорвать РБМК), а также об атомной энергии в целом.

6. Сайты Союзчернобыль и Чернобыль, Припять, Зона отчуждения ЧАЭС. Содержат много любопытной информации.

Огромное спасибо, что дочитали это чудовище, в которое было вложено огромное количество времени и сил, а отдельная благодарность донатившим читателям с ВК. Надеюсь, вам было интересно, впредь буду стараться радовать вас новыми текстами, по возможности буду уделять сравнимый объём проработке материалов (хотя и не могу обещать, к сожалению).

С уважением к читателям,

Старостин Александр

Оригинал

Начало цикла

Прим. ред. : если вдруг у вас появилось желание отблагодарить автора цикла, Александра Старостина, донатом - переходите по ссылке на оригинал. Там в конце каждой части размещены его реквизиты. Ну или пишите мне в ЛС - я перешлю номерок. Cat.Cat.