Королёв

Владимир Китов, работающий с ИТ более полувека, возглавлял команды программистов в ГВЦ Минморфлота СССР и ЦНИИ Монолит, руководил разработкой ПО для международной системы космического спасения КОСПАС-SARSAT и созданием мультитерминального монитора для ЕС ЭВМ. Он работал топ-менеджером в компаниях DEC, SIEMENS, Техносерв, IBS, Fujitsu, написал учебник по системному программированию и несколько монографий, а теперь занимается историей информатики.

В продолжении интервью Владимир Китов вспоминает своего отца Анатолия Ивановича и других выдающихся советских ученых, объясняет, почему история автоматизированных систем управления заметная часть истории страны, рассказывает о работе для сельского хозяйства в Институте кибернетики на рубеже 1980-1990-х.

Мой трудовой путь можно разбить натри периода: социалистический (1968-1991гг.), капиталистический (1991-2011гг.) ипенсионерский (с2011 года понастоящее время).
Первая часть нашего разговора охватывала первый, советский период моей трудовой деятельности с1968 по1991год. Вапреле 1991-го началась работа уже вусловиях капитализма, она продолжалась до2011 года включительно.

Об истории АСУ в СССР

История АСУ это не просто история информационных технологий. Это часть истории страны, потому что в 1960-70 годы в СССР была создана целая индустрия автоматизированных систем управления, в которой работало порядка 700 тысяч человек. Электронщики, программисты, алгоритмисты, аналитики, постановщики задач: на всех многочисленных промышленных предприятиях страны были свои отделы АСУ, в каждом из которых работало порядка 100 человек. Т. е. это история самостоятельной индустрии со всеми ее взлетами и падениями.

Возьмите любое современное предприятие для оперативного информирования и обработки бизнес-информации используются так называемые ERP-системы. В Советском Союзе их место занимали АСУ. Это целый технологический океан, подразделяющийся на отдельные самостоятельные научные направления моря. Например, АСУ ТП (автоматизированные системы управления технологическим производством производственными линиями и станками). Потом АСУП (автоматизированные системы управления предприятиями) компьютерные системы, с помощью которых для принятия управленческих решений информировали директора, его заместителей, главного бухгалтера, начальников управлений, производств, цехов и других руководителей.


Первой в СССР системой для крупного предприятия была АСУП Львов, внедренная на Львовском телевизионном заводе Электрон в середине 1960-х гг.

Еще одно ИТ-море ОАСУ (Отраслевая автоматизированная система управления). Кто централизованно руководит предприятиями, КБ, заводами, НИИ в каждой отрасли? Министерство. В министерство оборонной промышленности, например, входило порядка 300 крупных предприятий по производству оружия. Или, допустим, ОАСУ МРП министерства радиопромышленности, на заводах которого производились компьютеры ЕС ЭВМ, СМ ЭВМ, Урал и другие. Дальше РАСУ, республиканские АСУ. 15 союзных республик, в каждой собственный Совмин, свой республиканский ЦК КПСС, своя структура.


Задача по созданию ОГАС вошла в число решений XXIV съезда КПСС, проходившего весной 1971 года

Предполагалось, что все эти многие тысячи автоматизированных систем будут составными частями ОГАС Общегосударственной автоматизированной системы, названной так после 1970 года. Начиналось это как ЕГСВЦ Единая государственная сеть вычислительных центров. Еще в 1959 году идею ЕГСВЦ Правительству СССР предложил мой отец Анатолий Иванович Китов для коренной перестройки экономического управления и планирования национальной экономики. Главным пропагандистом и идеологом ОГАС был Виктор Михайлович Глушков. К сожалению, коммунистическими лидерами он не был наделен никакими властными полномочиями в области АСУ в масштабах страны, и его предложения носили не обязательный, а лишь рекомендательный характер.


Рукопись Анатолия Китова 1959 года, посвященная проекту Красная книга единой системе управления народным хозяйством и Вооруженными силами СССР

Как в СССР управляли коммунистические лидеры? Упрощенно. Собирается совещание Политбюро ЦК КПСС, например, по вопросам урожая, или производства в стране тракторов. Допустим, отстает Ростовская область разумеется, ее я привожу просто в качестве условного примера. Тогда глава СССР Н. С. Хрущев или другой крупный руководитель снимает телефонную трубку и делает секретарю Ростовского обкома партии неприятную словесную взбучку: Ты такой-сякой, разгильдяй, почему у тебя заводы плохо работают? Почему план не выполняют?


Никита Хрущев не церемонился и во время публичных выступлений, а в более узком кругу выражался особенно резко

Будет сделано, Никита Сергеевич! Выполним! Тут же сам трубку снимает, звонит на завод: Почему, паразиты, не выполняете? Директор завода костерит начальников цехов и производственных участков: Поснимаю с должностей, оставлю без премии! Почему план не выполняете? Да потому что либо планы нереальные, либо кто-то из рабочих на смену не вышел (допустим, запил), либо смежники запасные части не подвезли, а подвезут их лишь в конце месяца.

Но что думает начальник участка в этом случае? Давай-ка ясовру, что план выполнил, авконце месяца, квартала или года ударно наверстаю. Дальше начальник цеха врет на уровне предприятия. Директор предприятия врет секретарю райкома КПСС. И так на всех уровнях. Существовали даже специальные термины приписки и штурмовщина.


Против штурмовщины и авральной работы в конце отчетного периода в СССР вели активную агитацию, которая однако цели не достигала

А все потому, что советским начальникам не хотелось, чтобы их сняли с должностей, лишив персональных машин, престижных пайков, государственных дач и прочих благ. А благ давалось тем больше, чем выше была должность. Ведь СССР это была страна распределения дефицита на всех уровнях. Вот я хотя был и небольшим руководителем начальником отдела но и то имел ордера на получение дефицитных товаров: дубленки, ондатровой шапки, японской куртки, путевки на отдых в Болгарию, а потом еще и автомобиля. Регулярно получал пищевые наборы: банка растворимого кофе за 10 рублей, палка финского сервелата и прочие дефицитные продукты. Плохо работаешь не дадут. Поэтому на всех уровнях врали. Вроде по документам все хорошо, а результат неудовлетворительный. Центральное место в управлении занимал субъективный человеческий фактор, роль которого предлагалось радикально уменьшить, установив ЭВМ. Т. е. с помощью внедрения глобальной компьютерной системы предлагалось все эти рапортующие звенья, начиная с каждого производственного участка и вплоть до московской центральной власти, компьютеризировать и объединить в единую сеть. Датчики зафиксируют, что деталь произведена, и тут же сообщат на уровень цеха. Потом информацию о производстве более крупных блоков и изделий ЭВМ сообщит на уровень предприятия. И так далее наверх. Компьютер же не соврет. Такой была идея, но она не прошла.

Главная причина этого крайняя нерешительность существовавшей тогда застойной советской власти. Анатолий Иванович Китов в одном из своих писем наверх предостерегал: Не надо ожидать, что все утрясется само собой. Но хрущевско-брежневская власть была слишком слаба в коленках, чтобы решиться на серьезный проект. Она тихо ожидала, что все как-то образуется без глобальной перестройки управления национальной экономикой. С годами ситуация в стране становилась все хуже и хуже сначала застой, потом стагнация и наконец распад великой страны. Все закономерно.

И это очень жаль, т. к. СССР с его централизованным планированием и управлением был для ОГАС идеален. Я вот думаю, не исключено, что при товарище И. В. Сталине блестящая идея ЕГСВЦ/ОГАС, могла бы и реализоваться. Он был способен рискнуть и пойти на реализацию этого дорогостоящего проекта, потому что, будучи жестоким тираном, оставался человеком умным и думал об укреплении государственного могущества. Все-таки неслучайно он из аграрной страны за короткий срок сделал промышленного гиганта.

Потом при нем коммунисты умели хорошо всех запугивать. Как говорил Сталин: Наши ученые хорошо работают, когда процентов 10-15 из них сидит. Я слышал, что даже у Сергея Павловича Королева были бланки: арестовать такого-то за невыполнение задания и пустое поле для фамилии. Как писал академик Борис Евсеевич Черток, заместитель Королева, ракетно-космическая отрасль, как и ядерная, работали тогда по законам военного времени. Все было жестко: за срыв выполнения плана можно было и срок получить.

Приходится иногда слышать, что при существовавшей тогда технике связи, с огромными допотопными компьютерами реализовать такой проект было нереально. Но мне такое суждение кажется близоруким. Предлагалось создать ЕГСВЦ, но никто не говорил, что работать ЕГСВЦ должна на устройствах, которые есть в наличии. В свое время нереальными были и полеты космос, и атомный проект. При прямом и четком распоряжении руководства, как и в этих двух случаях, поставленная учеными глобальная задача могла бы вытянуть вверх и все нужные для ее решения отрасли. И связь, и компьютеры.

Еще в конце 1950-х годов Анатолий Китов утверждал, что за автоматизацию в стране должен отвечать государственный руководитель в ранге члена Политбюро ЦК КПСС, а все работы в области ЭВМ и АСУ должен монопольно осуществлять, координировать и внедрять единый государственный орган союзного значения отдельное министерство. Только так дело не будет пущено на самотек.


Анатолий Иванович Китов доктор технических наук, профессор, заслуженный деятель науки и техники РФ, академик РАЕН, инженер-полковник

К сожалению, в семидесятые годы в СССР к индустрии АСУ стали массово примазываться разношерстные приспособленцы в лице бывших партийных и комсомольских номенклатурных работников (как правило, плохо образованных в области ИТ). В стране на АСУ тратились огромные средства, а эффект от их деятельности был невысоким. Бессистемно и безо всякой координации создавались тысячи не связанных между собой АСУ. Как тысячи кирпичей еще не здание, так и разрозненные, разнотипные, разностандартные аппаратные и программные средства сами по себе никак не формируют единой системы. Это скорее было дискредитацией идеи автоматизированного управления, к которой прикрепился термин лоскутно-кусочной автоматизации. На саму аббревиатуру АСУ некоторые руководители стали смотреть скептически.


П. Л. Смилянский. Какая АСУ эффективна? Из книги Руководителю об автоматизированных системах управления. М., Экономика, 1988 г., с. 11

В 1976 году Мстислав Келдыш, уже не будучи президентом АН СССР, со свойственной ему прямотой говорил: Плохо у нас с периферийными устройствами ЭВМ и, может быть, еще хуже с их математическим обеспечением Надо, мне кажется, подготовить и поставить вопрос об изменении порядка создания электронных машин. Должна существовать одна организация объединение или министерство которая с участием Академии наук будет разрабатывать в комплексе современные электронные машины, потому что дальнейшее отставание в этом отношении недопустимо. Тем самым Мстислав Всеволодович практически слово в слово повторил утверждение Анатолия Китова, высказанное в 1959 году в письме главе СССР Н. С. Хрущеву.

Интеллектуальные встречи

Старшие регулярно ходили друг к другу в гости. Часто собирались у моих родителей, которые, я думаю, вполне сознательно, усаживали меня где-нибудь на краешке стола. Постоянно звучали песни, смех, тонкий юмор. Цементирующей основой компании была моя мама Галина Владимировна. Папины друзья и соратники называли его отцом советской кибернетики, а мою маму, в шутку, ее матерью.

Это были даже не посиделки, а обсуждение того, что их волнует. Разговор всегда переходил на науку: информатику, АСУ, программирование, новые идеи. Для каждого это было самое главное. Я считал, что у меня три старших друга из выдающихся ученых: Алексей Андреевич Ляпунов, Николай Пантелеймонович Бусленко и Виктор Михайлович Глушков, которые каждый раз со мной беседовали. До школы у меня был большой плюшевый кот в сапогах, которого я называл Ляпунов. С удовольствием вспоминаю бывавших у нас Игоря Андреевича Полетаева, Николая Андреевича Криницкого, Башира Искандаровича Рамеева, создателя зеленоградских компьютеров Израиля Яковлевича Акушского.


Дом на набережной, где жила семья Китовых, официально назывался Домом правительства

Еще один повод собраться приезд кого-либо из немосквичей. К нам постоянно заходили в гости Леонид Витальевич Канторович и его супруга, которые часто прилетали из Новосибирска. Он впоследствии получил Нобелевскую премию. Из Киева приезжал Виктор Михайлович Глушков. Как депутат Верховного Совета СССР, он постоянно бывал на заседаниях в Кремле перейти через Москва-реку из Кремля в Дом на набережной, где мы жили, было проще простого. Он регулярно приходил к нам, в том числе в обеденные перерывы между заседаниями. Накормить его маме было легко он предпочитал картошку с селедкой. С ним я познакомился лет в двенадцать, когда папа взял меня в МГУ, где он читал лекцию по кибернетике в Большом актовом зале. Помню, что я тогда сильно стеснялся своего возраста и отец старался меня подбодрить.


Алексей Андреевич Ляпунов математик, один из основоположников кибернетики, член-корреспондент АН СССР с 1964 года

Самое главное удивительный дух этих вечеров. Никакого соперничества, никакой борьбы за приоритеты, никаких споров я прав, а вы не правы. Спокойный доброжелательный разговор интеллигентных, уважающих друг друга людей, для которых главное это выяснение истины. Часто они при этом так увлекались дискуссией, что продолжали беседу даже в прихожей, надевая пальто. Так было и в один из вечеров, когда я уже был студентом. Утром надо уходить в институт, а на вешалке нет моей довольно потертой шапки из кролика, зато висит прекрасная пыжиковая. Пришлось пойти учится в ней, а уже вечером я стал выяснять, кто же вчера мог моего кролика на этого пыжика поменять. Оказалось увлеченный дискуссией Ляпунов. Говорю по телефону его родственникам: Сейчас приеду поменяю шапку обратно, а они мне отвечают, что он уже улетел в Новосибирск. Пришлось ждать, пока он в очередной раз приедет в Москву. Зато, когда я к нему все-таки приехал, он познакомил меня с другим гостем Борисом Владимировичем Гнеденко, по учебнику которого я как раз в то время изучал теорию вероятностей.


Первое издание учебника Б. В. Гнеденко вышло в 1950 году

Регулярно читали стихи: Пушкина, Евтушенко, Рождественского, Самойлова, и песни пели: народные русские и украинские, военные, Есть только миг между прошлым и будущим и другие. Анатолий Иванович Китов, который 1940 году был ротным запевалой, с особым чувством исполнял На безымянной высоте и Марш артиллеристов, и все ему подпевали.

Каждый из этих людей вызывал у меня восхищение. Они были великими тружениками и интеллектуалами. В отличие от последующих более практичных поколений ученых, не ввязывались в какое-либо соперничество за личное первенство, не кичились своими заслугами. Отец никогда не тратил время на беспредметную критику власти, хотя сам серьезно пострадал от нее. Считал, что времена не выбирают и надо в любое время добросовестно и самоотверженно трудиться. Он, например, никогда не ругал ни страну, ни ее коммунистических руководителей, хотя его проект Красная книга отвергли, а самого за этот проект исключили из Коммунистической партии, в которую он вступил еще во время войны на фронте. Через год, правда, восстановили. Поняли, что он хотел как лучше для страны и ее народа: объединить компьютеры всех министерств и предприятий СССР в Единую компьютерную сеть (ЕГСВЦ) для управления народным хозяйством страны. Еще в 1959-м два письма в ЦК КПСС Хрущеву со своими предложениями посылал и потом продолжил эти идеи отстаивать. Когда где-то в 1971 году он понял, что руководство КПСС, поддерживая идею на словах, на деле никогда не будет создавать ОГАС для перестройки управления экономикой, переключился на более реальную проблему медицинскую кибернетику, стал главным конструктором АСУ Здравоохранение.


Анатолий Китов (третий слева) в Гарварде, 1966 г.

Он был не на словах, а на деле истинным патриотом своей Родины и глубоко преданным своей семье человеком. Видимо, поэтому кураторы из КГБ его беспрепятственно выпускали в научные командировки за границу. В том числе, не только в составе делегаций, но и одного.


Галина и Анатолий Китовы, 1947 год. Фото из фондов Политехнического музея

Это были какие-то удивительные люди люди эпохи Возрождения. У них было свойство они на протяжении всей жизни учились. Тот же Анатолий Иванович вечером перед сном читал книги по биологии, пытаясь понять строение клетки, конструкцию мозга, первопричины онкологический образований. Когда он стал регулярно ездить за границу, уже после пятидесяти, довольно быстро выучил разговорный английский язык и без труда общался с иностранными коллегами, читал лекции в американских университетах, выступал с докладами на конференциях. У него была уникальная память. Английский для свободного чтения научной литературы он выучил в военной академии во второй половине 1940-х годов. А основным иностранным языком для него был немецкий, которым он владел свободно еще с войны.

Анатолий Иванович Китов и ВЦ-1 МО СССР (в/ч 01168)

У отца было две страсти: наука и спорт. Я вообще не помню его лежащим на диване или сидящим перед телевизором все время за письменным столом. Что-то писал, думал Утром я просыпался рано до школы в 7 утра бегал с товарищем по набережной Москвы-реки. Так вот, просыпаюсь, а он уже сидит за столом. Что касается спорта, он был чемпионом Ташкента по гимнастике, неплохим теннисистом, шахматистом. Каждое утро делал зарядку, а еще ходил в бассейн ЦСКА, что на Ленинградском проспекте, и брал меня с собой. За его Вычислительным центром 1 была закреплена дорожка, где сотрудники могли в определенное время поплавать.


Анатолий Китов за письменным столом

В одно из посещений бассейна папа говорит: Надо заехать ко мне на работу. Немного волнуюсь, предстоит серьезное дело. Потом я узнал, что это было связано с запуском спутника расчет орбиты на ЭВМ Стрела, стоявшей в ВЦ 1. Бассейн ЦСКА находится у метро Аэропорт, а ВЦ у метро Беговая. Это рядом, один район.


Зимний плавательный бассейн ЦСКА в Москве на Ленинградском проспекте. Источник

Подъехали, стоявший на посту майор меня с руководителем в/ч по молодости тоже пропустил, к тому же я был в коротких штанах. И вот мы вошли в машинный зал. Он был огромный, метров 500 квадратных. Множество электронных ламп и жгутов проводов. Тогда случился визит-эффект приехал начальник и компьютер дал сбой. Дежурный инженер, капитан, стал носиться молнией по этому машинному залу, искать причину. Конкретную, вышедшую из строя, лампу система не определяла. Он вынимал огромный блок, в котором было 20-30 этих ламп проверял, потом вынимал другой. В итоге справился. Очень энергичный офицер, как и все в его дежурной смене.

Вообще ВЦ-1 это отдельная история. В 1950-е годы крупнейший вычислительный центр в стране и один из крупнейших в мире. В нем работали более 1000 человек. Одних математиков человек 50, несколько сот программистов то ли 200, то ли 300. Целая армия. Молодежь, в основном, брали с мехмата МГУ и из других ведущих вузов страны. Попасть в эту секретную организацию было престижно. Хорошие оклады, интересная работа, давали жилье. Сейчас в почтовые ящики никого не затащишь, потому что все хотят ездить по миру, а тогда в любом случае никто не ездил, т. к. не выпускали граница на замке.


Торжественное собрание в ВЦ-1 МО СССР. В первом ряду слева полковник Анатолий Китов

Талантливая молодежь. Мощная научная верхушка: Лазарь Аронович Люстерник, Алексей Андреевич Ляпунов, Николай Пантелеймонович Бусленко, Игорь Андреевич Полетаев, Олег Владимирович Сосюра, Николай Андреевич Криницкий и ряд других. Очень сильное среднее звено начальники лабораторий, старшие научные сотрудники, начальники отделов. В основном, это были фронтовики, люди, прошедшие войну и почувствовавшие свое призвание. Таким был и мой отец. До войны он хотел быть ядерщиком, два месяца проучился в Университете на физмате, но, увидев Катюши, понял, что начинается ракетная эра, и поступил на баллистический факультет Академии Дзержинского. Первая работа на Королева. Делали ракету Р-1, точную копию Фау-2. Сталин тогда запретил какие-либо модификации только скопировать, и чтобы взлетела.


Транспортировка ракеты Р-1

У отца есть изобретение, фундаментальные статьи с математическими расчетами по ракетной тематике. Но потом появились компьютеры, и это его увлекло. Анатолий Иванович считал, что основа основ это математика. Еще учась в артиллерийской Академии имени Дзержинского, он получил персональное разрешение начальника академии на посещение семинаров Андрея Николаевича Колмогорова на мехмате МГУ. Он считал, что математика развивает мозги и повышает общую научную культуру. Поэтому ввел дополнительное образование всех сотрудников ВЦ-1 на математических курсах вместе с обучением работе с ЭВМ и программированию. Новые сотрудники приходили из вузов и их тут же отправляли доучиваться.

А как электронщиков учили! Решением Правительства СССР первые ЭВМ Стрела были поставлены в Институт прикладной математики, где директором был Келдыш и считались ядерные реакции; в НИИ Алмаз, где у Расплетина создавались системы противовоздушной обороны; в ВЦ-1 МО СССР, ВЦ Академии наук и в НИВЦ МГУ. В двух последних ВЦ тоже считались оборонные задачи и этаж, где стоял компьютер, закрывался все было секретно.

В самой середине 1954 года Анатолий Китов подписал приказ по в/ч 01168: Командировать инженеров по электронике в СКБ-245 для совместной работы по производству компьютера Стрела для ВЦ-1. То есть инженеры ВЦ-1 были направлены туда, где их Стрелу делали. По специализациям: одну группу офицеров бросили на создание АУ (арифметическое устройство), другую на ОЗУ, третью на внешние накопители и т. д. Причем с еженедельными письменными отчетами о проделанной работе. В конце все командируемые сдавали экзамены совместной комиссии из представителей СКБ-245 и ВЦ-1. Так учили и учились в 1950-е годы.

Хряки

После ЦНИИ Монолит (п/я Р-6211) был период, когда я около двух лет работал заведующим лабораторией компьютерных сетей в Институте кибернетики. Там для сельского хозяйства делали систему управления кормлением животных. Это очень интересно. Как коровку покормишь, так она и молочка даст. Было целое поколение программ кормления свинок, созданных в лаборатории моего коллеги Сергея Бурьяна: комплексы Хряк-1, Хряк-2, Хряк-3. Кормление коров там, насколько я помню, до 60 ингредиентов, из которых в зависимости от времени года формируется их питание. Сейчас российская компания Аплана-Европа под руководством Игоря Морозова сделала интересную систему для управления мясомолочными комплексами для Великобритании. Теперь управление питанием британских коровок происходит по нашим российским алгоритмам.

***

В самом начале 1991 года корпорация Digital Equipment Corporation (DEC) тогда главный конкурент IBM решила открыть представительство в СССР. В Советском Союзе компьютеры ЕС ЭВМ были аналогами компьютеров IBM 360, а СМ ЭВМ компьютеров DEC. DEC делал великолепный компьютер PDP 11/70. Я в марте 1991-го прошел пять собеседований и с апреля стал у них работать. Кстати, был первым россиянином, принятым на работу в московское представительство. Не исключаю, что во многом благодаря тому, что руководил созданием ОБИ конкурентного продукта системы CICS IBM. Но капиталистический период моей трудовой деятельности, наверное, уже отдельная история.

Продолжение. Первая глава здесь.

К стартовому окну 1961 года СССР подходил в гордом одиночестве. США, отказавшись от попытки создать аппарат в 1959 году (об этой попытке будет рассказано далее), отложили старт на 1962 год. Детальная проработка станций для запуска к Венере и Марсу началась по инициативе С. П. Королёва и М. В. Келдыша ещё в середине 1958 года, в разгар разработки первых лунников. Слишком интересной была эта задача, и очень хотелось её решить. Самыми совершенными носителями СССР были лунная ракета 8К72 и её более мощная модификация 8К73. Они обе разрабатывались под запуск аппаратов для попадания к Луне и фотографирования её обратной стороны.

Изготавливались на тот момент только ракеты модификации 8К72, двигатель для 8К73 ещё не был готов, но этот носитель стоял во всех ближайших планах. В частности, в мае 1959 года Глушко направил извещение в Академию наук и ОКБ-1, что он берёт на себя обязательство в 1960 году поставить двигатель для носителя 8К73. Но для начала нужно было понять, на что способны эти ракеты в смысле достижения других планет. В августе 1959 года в отделении прикладной механики математического института АН СССР сотрудниками академика М.В. Келдыша был завершён детальный расчёт, результаты которого оказались спорными. Носители могли вывести станции к планетам, но с некоторыми ограничениями. Особенно плохо дело обстояло с Марсом в ближайшие к тому моменту годы. Оптимальная траектория со встречей на первом полувитке (с запуском в октябре 1960 года и прибытием к Марсу в апреле 1961 года), была не по зубам обеим ракетам. Даже у 8К73 наблюдался перевес в 236 кг. Именно на столько её нужно было облегчить, чтобы она могла вывести к Марсу хотя бы свою последнюю ступень, без какой-либо дополнительной нагрузки. Было разобрано ещё несколько других вариантов траекторий. К примеру, при запуске 15 сентября 1960 года ракета 8К73 могла вывести к Марсу 280 кг полезного груза, а 8К72 230 кг. При запуске 23 марта 1961 года цифры были ещё лучше 342 кг и 240 кг соответственно. Правда, начинались другие проблемы. В первом случае время перелёта составляло почти год, во втором полтора. Также в первом варианте получалось слишком большое расстояние до Земли в тот момент, когда станция подлетела бы к Марсу.

С Венерой было немного легче. При пуске 20 января 1961 года носитель 8К73 мог вывести к Венере 510 кг (это больше массы Луны-3), 8К72 420 кг, но это была единственная удачная траектория. Во время второго максимума, в апреле 1961 года, масса полезной нагрузки 8К73 падала до 41 кг, а 8К72 вообще не была способна что-либо вывести.

Результаты не внушали оптимизма, особенно если вспомнить, что всерьёз рассчитывать приходилось только на ракету 8К72, но в том же отчёте демонстрировался выход из положения. Основной проблемой, приводящей к таким результатам, являлся тот факт, что ракета при выведении использовалась, если можно так сформулировать, классическим образом. Активный участок траектории являлся весьма небольшим, и необходимо было совместить в нём и набор необходимой скорости, и вывод на траекторию полёта к планете. Второе требование зачастую вступало в противоречие с первым. Последней ступени необходимо было лететь под ощутимым наклоном к горизонту, при этом росли гравитационные потери, и выведение становилось неоптимальным.

Очевидным выходом было разбиение траектории вывода на два этапа. Сначала по оптимальной траектории выйти на околоземную орбиту. Затем, уже с околоземной орбиты, при помощи четвёртой ступени, в сторону нужной планеты. С точки зрения энергетики это был самый выгодный вариант: увеличивалась полезная нагрузка, расширялось окно запуска, сокращалось время перелёта, повышалась точность. Недостаток имелся один-единственный. Это был, по сути, новый носитель, который ещё нужно было разрабатывать. И если в трёх ступенях мало кто сомневался, то четвёртая ступень, по воспоминаниям, внушала ужас разработчикам. Многое пришлось реализовывать в ней впервые. Четвёртая ступень должна была запускаться в вакууме, после очень длительного полёта в невесомости, причём практически на другой стороне Земли, вне зоны действия НИПов Советского Союза.

Но если нужны Марс и Венера, то нужна именно такая ступень! Разработчики отчёта писали, что не знают, как она будет выглядеть. Но при её наличии можно будет в сентябре 1960 года послать к Марсу аппарат массой порядка 500 кг, а в январе 1961 года к Венере 800 кг полезного груза. 10 декабря 1959 года выходит постановление ЦК КПСС и правительства СССР О развитии исследований по космическому пространству.

Это постановление положило начало созданию космической ракеты для полёта к другим планетам (Марсу, Венере). Новая ракета получила наименование 8К78, а четвёртая ступень на ней блок Л. Дата постановления стала одной из ключевых в нашей космонавтике. Это был, по сути, Рубикон, что становится очевидным, если сравнить даты: начало декабря 1959 года выход постановления, а уже в сентябре 1960 года желательно отправить станцию к Марсу. Меньше года разделяют эти два события, и разработчики постарались сделать невозможное. Они и сами понимали, что это была слишком оптимистичная задача. Но история покорения Марса всё ещё ждёт своей книги. Здесь же остановимся на Венере.

Согласно постановлению, планировалось создать станцию для доставки на Венеру специального спускаемого аппарата. Её требовалось разработать до начала 1961 года, но точно выдержать сроки не удалось. Рабочие чертежи на станцию были выпущены только к сентябрю 1960 года, а до этого все силы уходили на Марс. Тогда и возникла идея создать венерианскую станцию на базе марсианского аппарата 1М ведь он был уже готов, в распоряжении имелись системы, которые можно использовать для полётов как к Марсу, так и к Венере. Станции, изготавливающиеся на базе первой марсианской, получили индекс 1ВА.

Но сперва следовало разобраться с их задачами. Задача фотографирования, как на 1М, уже казалась не слишком впечатляющей. Даже по фотоснимкам Венеры с Земли было понятно: увидетьповерхность планеты не удастся. Лететь за миллионы километров, чтобы сфотографировать облачный покров? Эксперимент в чем-то, может, и был бы интересен, но явно недостаточно хорош для первой попытки достичь Утренней звезды.

В результате выбрали, может, не столь важный в научном плане, зато куда более зрелищный вариант с попаданием в Венеру. Было бы очень соблазнительно поставить на станцию спускаемый аппарат, и этого очень хотел М. В. Келдыш, но разработать полноценный СА за эти месяцы оказалось невозможно. Так что его заменил вымпел с символикой СССР.

Причём вымпел был непростой: внутри него располагался герметично закрытый поплавок с круглой памятной медалью. На одной стороне медали было нанесено рельефное изображение государственного герба Советского Союза, на другой стороне часть Солнечной системы с положением Венеры и Земли в момент попадания станции на Венеру, надпись СССР и год пуска. Сам поплавок, изготовленный из титана, имел в диаметре 7 см, массу 128 граммов и представлял собой миниатюрную модель Земли. На его поверхности были в цвете изображены контуры материков и водной поверхности нашей планеты. Размеры и масса поплавка специально подбирались так, чтобы при попадании в водную среду он плавал.


Снаружи находился ещё один памятный вымпел. Криволинейные пятиугольники толщиной 1,8 мм и со стороной 14 мм располагались по внешней поверхности поплавка, образуя сферу. На них были выгравированы надпись СССР-ВЕНЕРА-1961 (рис. 25, стр. 59) и государственный герб СССР. Вымпел помещался в специальную теплозащитную капсулу, которая предохраняла его от перегрева при входе в атмосферу Венеры, но сама оболочка была тяжелее воды.
После срабатывания специального порохового заряда задолго до встречи с поверхностью планеты, примерно на уровне облачного слоя, элементы капсулы вымпела должны были разлететься в разные стороны.

Пуск первой станции к Венере был назначен на 4 февраля 1961 года. 8 января инженеры ОКБ-1 вылетели на Байконур для отработки аппарата. В процессе работы стали выявляться обидные огрехи проектирования. Например, для того чтобы поменятьнастройку солнечно-звёздного датчика (а она зависела от даты старта), требовался непосредственный доступ к приборам. В данных реалиях это означало, что нужно было снимать ракету со старта, везти обратно в МИК и уже там снимать обтекатель, который открывал звёздный датчик. Узнав об этом, известный испытатель космической техники Л. А. Воскресенский заметил проектировщикам, которые трудились на космодроме: Вы все вместе не тем местом думали. За это с вас, проектантов, надо портки спустить и здесь, на площадке, при всём народе выпороть. Потом заставить доработать либо датчик, либо обтекатель. Но в графике у меня нет времени ни для показательной порки, ни для доработок. Королёву я жаловаться не стану. Вот если не попадём в Венеру, я ему причину объясню.

До вывоза носителя с АМС на старт нужно было ещё дожить, и тем временем в МИКе на космодроме пытались довести аппарат до такого состояния, чтобы все тесты прошли без проблем. Хуже всего, что для исправления каждой очередной неполадки приходилось полностью разбирать аппарат, собирать его заново, прогонять через все тесты, во время которых опять обнаруживались новые проблемы. И всё по новой
Вот что воспоминает по этому поводу Б. Е. Черток. Он хорошо выразил настроение, которое царило в те дни на Байконуре.

Следующие день и ночь в присутствии Королёва, Келдыша, Ишлинского и при скоплении любопытных снова проводили разборки АМСа для поиска неисправности в автоматике системы питания. Выяснили вышел из строя дистанционный переключатель. Попутно устранили дефект в аппаратуре Грингауза, которая должна была дать ответ о состоянии межпланетной плазмы по всей трассе.

Снова собрали, испытали, отправили весь объект в барокамеру на проверку герметичности. К утру 29 января после барокамеры я снова был вынужден принять решение о разборке АМСа вместо сдачи на стыковку с носителем: выяснилось, что на выходе приёмников только шумы никаких полезных сигналов.Проверяем всё в разобранном виде. Находим причины. Снова собираем. Снова испытания в собранном виде. Снова повторная проверка в барокамере. В коротких интервалах между непрерывными испытаниями, вскрытиями, доработками и проверками в барокамере мнес Осташевым попеременно удаётся один час поспать. В непрерывной суматохе я, не вдаваясь в форму документа, подписал акт о снаряжении спускаемого на Венеру аппарата с вымпелом Советского Союза и на ходу в МИКе попросил Королёва его утвердить.

Он отнёсся к этому документу гораздо серьёзнее и меня отчитал:
Напечатано небрежно. Перепечатай начисто на хорошей бумаге. Это документ государственной важности. Мы вместе подпишем, а утверждать должен председатель Государственной комиссии.

Наконец-то отдали аппарат на стыковку с носителем. Традиционный выезд из МИКа на старт Кириллов назначил на 7 часов утра 1 февраля. Ночью я любовался двумя носителями. В МИКе на установщике лежит очередной, третий по счёту, пакет 8К78. В его голове нарядный сверкающий 1ВА металлический блеск фольги теплоизоляции и ослепительно белая краска теплоизлучателей. Рядом проходит заключительные горизонтальные испытания четвёртый носитель 8К78.

Но неприятности не закончились: уже когда аппарат пристыковывали к носителю, он вдруг начал стравливать запасы азота из системы ориентации. Инженеры быстро отбежали подальше.
Недавний взрыв военной ракеты Р-16 помнили все, и если открылись клапаны, то мог включиться и двигатель. С этой ситуацией нужно было что-то делать. Первым среагировал испытатель Аркадий Осташев, отдавший команду отстыковать раму с аппаратом от носителя и подключить пульт. Аппарат был успешно отключён. Теперь было необходимо разобраться в причинах этого ЧП.

Оказалось, из-за того, что рама с аппаратом немного отошла от носителя, сработали контакты отделения аппарата. Станция решила, что уже летит к Венере, и попробовала провести первый сеанс связи с Землёй Разобравшись, несколько изменили схему включения, в частности введя блокировку до момента установки пакета на стартовом столе.

На следующий день все собрались рядом с МИКом, ожидая вывоза пакета. Первая попытка вывезти станцию в 6 часов 50 минут не удалась. Королёв, посмотрев на часы, решил преподать всем урок точности. Согласно решению Госкомиссии вывоз был назначен на 7:00. Точно в это время мотовоз сдвинул тележку с ракетой, медленно транспортируя её в сторону стартового комплекса. Эта операция была уже хорошо отработана и прошла без особых проблем.

После установки была выявлена ненормальная работа гирогоризонта третей ступени. Немного с ним повозившись, решили егополностью заменить.

Поздно вечером 3 февраля прямо в бункере состоялось последнее заседание Госкомиссии. Всё было готово к пуску. Все подозрительные системы заменены на новые. Проблем с погодой не ожидалось. Корабли командно-измерительного комплекса заняли свои места в Гвинейском заливе, у побережья Александрии и в Тихом океане. И вот долгожданный пуск. Семёрка красиво ушла со старта и, озарив ночную степь, исчезла вдали. Телеметрия показала, что все три ступени отработали штатно, на орбите появился новый искусственный спутник Земли. Теперь должен был сработать блок Л.

Увы. С морских кораблей пришло сообщение, что блок Л не включился. Анализ телеметрии ясно показывал виновника: отказал преобразователь, обеспечивавший питанием систему управления разгонного блока. По горячим следам выяснили, что это очередной ляп проектировщиков. Преобразователь установили так, что ему пришлось работать в вакууме, хотя он на это рассчитан не был. На следующей ракете срочно были проведены необходимые доработки.
Преобразователь установили в корпус, а для обеспечения теплопередачи его упаковали в фольгу и раскрасили чёрно-белыми полосками.

После недолгих споров было решено написать сообщение ТАСС о запуске очередного спутника Земли, без объявления его
истинной задачи. Аппарат шутники быстро окрестили великим немым. Это был самый тяжёлый спутник, запущенный до сего
момента, и совершенно бесполезный. Связь с ним отсутствовала. Находился он на очень низкой орбите, и было ясно, что долго он там не продержится. Когда спустя неделю ПВО попробовала его найти, спутника в околоземном пространстве уже не обнаружилось. За этот пуск ухватилась зарубежная бульварная пресса. В связи с тем, что официальная информация о цели пуска отсутствовала, на Западе торжественно объявили его неудачным запуском человека в космос. Даже нашлись радиолюбители, которые заявили, что слышали с орбиты стук человеческого сердца.
Оставалась последняя попытка достичь Венеры в данное астрономическое окно. В наличии имелась последняя станция 1ВА 2. На Байконуре начали готовиться к пуску, назначенному на 12 февраля.

Кстати, история 1ВА 1 на этом не закончилась. Эта станция вновь напомнила о себе спустя несколько лет. Как-то летом 1963 года, во время купания в одном из притоков Бирюсы (Красноярский край), местный мальчик, оставшийся безымянным, поранил ногу о странный шар. Мальчишки есть мальчишки: заинтересовавшись, он притащил его домой. Отец сумел его вскрыть. Внутри оказалась медаль СССР с траекториями Земли и Венеры. Это был тот самый вымпел, который планировалось доставить на Венеру!

Теплозащита капсулы выдержала, и пороховой заряд штатно сработал на высоте облачного покрова. Правда, Земли, а не Венеры. Это была действительно удача! Баллистический прогноз давал вероятность падения на территории СССР лишь около 6 процентов. 90% приходилось на океан.

Дальше история вымпела прослеживается хорошо. Отец мальчика отнёс его в милицию, та передала его в КГБ, а госбезопасность в Академию наук. М. В. Келдыш решил, что вымпел следует передать С. П. Королёву, а тот решил, что он по праву принадлежит Б. Е. Чертоку. Черток в своих мемуарах пишет, что у него был крайне глупый вид, когда он держал в руках такой сувенир из прошлого. Этот вымпел тридцать лет пролежал на квартире у Чертока, пока в 1996 году не был продан с аукциона Sothebys. Тяжелый был год. Сейчас же все желающие могут увидеть корпус вымпела в мемориальном музее космонавтики г. Москвы

В перерыв между запусками попал день рождения Келдыша. 10 февраля 1961 года ему исполнялось 50 лет. На поздравления коллег он смущённо ответил, что лучшим подарком для него был бы успешный пуск.

12 февраля 1961 года в 7 часов 04 минуты 35 секунд ракета со второй венерианской АМС ушла со старта. Штатно отработали три ступени, выведя аппарат на орбиту, в заданное время включилась четвёртая ступень, отправив станцию в гости к Венере. Впоследствии ей дали название: Венера-1(рис. 26). Уже одно это было победой значит, схема носителя была выбрана верно. Анализ траекторных измерений подтвердил, что аппарат должен выйти к Венере, но для попадания ещё нужно провести коррекцию. Подарок президенту Академии наук удался.

В то время, когда на Байконуре праздновали успешный запуск, в Евпатории изучали телеметрию. Обнаружились проблемы: на станции не удалось ввести режим постоянной солнечной ориентации, что приводило к нехватке электроэнергии на борту. Это было неприятно, но подобное развитие событий предусматривалось, и на такой случай станция должна была провести грубую ориентацию на Солнце и отключить не жизненно необходимые системы.Это сразу выявило ещё одну недоработку проектантов. В список неважных систем попали радиопередатчики, и связь с аппаратом была потеряна. Согласно логике бортового программно-вычислительного устройства (ПВУ), передатчик должен был включиться лишь через пять суток. Оставалось только ждать.

17февраля ПВУ вновь подало ток на приборы, и на Земле раздался торжественный доклад: Есть сигнал! К сожалению, проблем с ориентацией это не решило. Когда попробовали её провести, станция опять перешла в защитный режим и отключила передатчик. Венера-1 тем временем всё больше удалялась от Земли. И сигнал, который получали с ненаправленной антенны, становился всё слабее. 22 февраля услышать его уже не удалось.
К тому моменту было решено опубликовать в открытой печати подробное описание аппарата: ведь даже просто создание такой станции являлось заметным техническим достижением аналогов в мире не существовало. Надежда на восстановление связи ещё теплилась. В конце концов, когда стало ясно, что возможностей отечественных систем дальней космической связи недостаточно, решили обратиться к английскому радиоастроному Бернарду Ловеллу. Его 76-метровый радиотелескоп в Джодрелл-Бэнк теоретически мог получить сигнал с ненаправленной антенны станции.



К тому моменту между АН СССР и Бернардом Ловеллом уже был ощутимый опыт. Он занимался исследованием искусственных небесных тел с самого начала космической эры. Ещё в 1957 году он провёл довольно точные локации последних ступеней ракет, что вывели Спутник-1 и Спутник-2. Также именно он в своё время подтвердил, что Луна-2 достигла Луны, а его данные помогли точнее определить место её падения.

Ловеллу от имени Академии наук СССР было направлено официальное письмо. Правда, он и без всяких запросов занимался радиоперехватом, даже сумел перехватить сеанс связи от 17 февраля. В письме сообщались особенности полёта, а также имелась просьба: попытаться получить телеметрию, когда Венера-1 будет пролетать мимо Венеры. 17 мая 1961 года обсерватория в Джодрелл-Бэнк (рис. 27) стала прослушивать эфир, и сигнал пришёл! Поскольку он был получен именно на частоте Венеры-1, его запись была отправлена в Москвудля анализа. По всей видимости, вычленить что-либо определённое
из неё не удалось, но история имела продолжение.

Так как надежда восстановить связь все ещё оставалась, по распоряжению Келдыша 9 июня на английский радиотелескоп прибыла группа советских специалистов. Это были Алла Масевич из астрономического совета Академии наук СССР и один из разработчиков радиосистемы станции Юлий Ходарев. Причём соглашение об этом оказалось достигнуто наиболее оперативным образом из всех возможных: из кабинета Келдыша Масевич позвонила Ловеллу (она его хорошо знала по предыдущим поездкам) и прямо во время этого разговора договорилась о визите. Проблема с билетами и визами разрешилась со сказочной скоростью. Уже на следующий день после этого разговора Масевич и Ходарев вылетели в Англию.
При их помощи удалось зафиксировать несколько сигналов, но, увы, их источник находился на Земле. Уверенно подтвердить связь со станцией, к величайшему сожалению, не удалось, и советские специалисты 16 июня вылетели обратно в СССР.

История Венеры-1 на этом завершилась. Стартовый период 1961 года закончился вместе с запасом изготовленных станций. Он не принёс ничего нового по Венере, зато дал много ценных уроков для проектировщиков. Следующее окно открыва-
лось только через полтора года, в середине 1962-го. И на это стартовое окно были венерианские планы и у Соединённых Штатов.

Это фрагмент моей книги Венера. Неукротимая планета. Также сейчас идет сбор на мою новую книгу. Его можно поддержать здесь.